Боцман с «Тумана» (с иллюстрациями)

Наш бот подходил к причалу. Все уже становилась отливающая радугой нефтяных пятен полоса воды между дощатым пирсом и бортом старого корабля. Агеев отошел от нас, встал возле трапа. Таким и запомнился он мне навсегда: стройный, высокий, с зоркими желтоватыми глазами, блестевшими из-под светлых бровей. Круглое обветренное лицо улыбалось; простреленный Эберсом подшлемник был сдвинут на затылок; заветная трубочка торчала изо рта. Видно, боцман все же не потерял вкуса к курению…

Несколько дней спустя я встретил старшего лейтенанта Медведева.

Я шел по главной улице нашей североморской базы — по гранитному проспекту, ведущему к мосту у стадиона, откуда открываются море, стальные мостики и легкие вымпелы кораблей.

Старший лейтенант вышел из деревянного двухэтажного дома верхней линии, как всегда прямой, немного медлительный, надвинувший на брови свою старую, тщательно отглаженную фуражку с эмблемой, позеленевшей от морской воды. Он был не один. Он осторожно вел за руку тоненького, бледного мальчика в новом краснофлотском бушлатике, в бескозырке, надвинутой на глаза.

Отец и сын шли по улице, занятые каким-то увлекательным разговором. Проходя мимо меня, Медведев коснулся козырька фуражки своей широкой смуглой рукой. И тем же движением поднял руку маленький Медведев — мальчик с недетски серьезными, грустными глазами, спасенный из фашистской неволи, видевший там много удивительных и страшных вещей.

Они шли по улице тихого полярного городка подтянуто и чинно, будто ничего исключительного не случилось с ними. И мирно светило над ними неяркое сентябрьское солнце, и плескались на ветру алые вымпела кораблей, и морские волны мерно набегали на скалы. Так же бьются они в безлюдный норвежский берег, где в каменных глубинах кипела тайная напряженная жизнь, а теперь лежат груды развалин; пенная вода ходит на месте уничтоженного вражеского объекта X.

И я знал, — ни на секунду не прекращается героическая работа наших людей. Опять шли корабли в океан сражаться с врагами Родины. С горных аэродромов взлетали наши летчики перехватывать мчащегося на бомбежку врага; бойцы морской пехоты умирали среди голых скал, кровью добывая уже недалекую великую победу.

И герои-разведчики шли в новые походы, вступая в единоборство с разведкой врага, противопоставляя свое мужество, проницательность, энтузиазм ее зловещей искусной работе. Но только о некоторых эпизодах этого единоборства смогу я, быть может, рассказать читателю в дальнейшем.

— Молчание — ограда мудрости, — любит говорить мой друг, капитан Людов.

Северный флот — Москва

1943–1946