Боттичелли

В июне Кларисса прибыла во Флоренцию. Пьеро встретил ее у стен города и присутствовал на бракосочетании в соборе, но на свадебном пиршестве не появился. Слухи подтверждались: жизнь уходила из его измученного болезнями тела. В тратториях и на площадях, где пили за его счет, ему желали выздоровления, а его дому благополучия, в душе сомневаясь и в том, и в другом. Имя Томмазо все чаще произносилось в застольных беседах, и многие уже бросились искать его благосклонности. Сандро тоже удостоился чести быть представленным ему. Говорить он был мастер и обратил на себя внимание Содерини. Не бог весть что, но все-таки приятно, когда будущий правитель знает тебя в лицо.

Как ни странно, но и строгий Мариано уверовал в Содерини. По крайней мере, на него можно положиться, у него достаточно опыта, чтобы править Флоренцией. А если она достанется юному Лоренцо, тогда городу и впрямь грозят беды. Больше всего Филипепи боялся распрей и неурядиц; в молодости он нахлебался их досыта, и теперь ему хотелось покоя. Он окончательно решил расстаться с мастерской, купить дом на виа Нуова – уже присмотрел и почти сговорился с владельцем, – и дожить жизнь, избавившись от всех хлопот.

Как большинство флорентийцев, вдоволь нагрешив в юности, Мариано с годами все больше обращался к Богу и проникался убеждением, что раньше все было не только строже, но и лучше. Виноваты, конечно, они, старики, обеспечившие детям беззаботную жизнь и потакавшие их прихотям, как он Сандро. О тех, кто побогаче, как Медичи, и говорить не приходится. Отсюда разврат и непочтение ко всему, даже к вере – появились разные философы, которые даже Евангелие толкуют на свой лад. А поэтов, которых Мариано больше знал понаслышке, ибо как истинный флорентиец чтил только Данте, было бы полезнее и вовсе истребить – самое ядовитое племя, самого Господа называют Юпитером и забивают головы добропорядочных христиан музами, грациями, нимфами и прочей нечистью. Нет, после того как он узнал, что Лоренцо не только ведет разгульную жизнь, но еще вдобавок и поэт, он слова в его защиту не скажет! Если его призовут на площадь Синьории, он первым отдаст свой голос за Содерини. Но пока никого никуда не звали.

Подагрик упорно цеплялся за жизнь. Конец лета и осень прошли в тревожном ожидании: вот-вот что-то должно случиться. Но развязка все оттягивалась. Город лихорадило, и когда во Флоренцию пришла весть, что 9 октября в Сполето внезапно скончался Филиппо Липпи, даже живописцы пропустили ее мимо ушей – и их обуяла высокая политика. Возможно, лишь скорбь Сандро была искренней: фра Филиппо, несмотря на их разногласия, оставался для него любимым наставником. Многое приходило на память, но особенно то, что в свою последнюю поездку в Сполето Липпи отправлялся с большой неохотой. Сколько раз, наезжая во Флоренцию, он клялся бросить эти проклятые фрески и восклицал, что его ноги не будет в городе, где не уважают его и не ценят его искусство.

В чем была причина этого недовольства – так никто и не выяснил. Излив очередную порцию злости, Липпи снова отправлялся в Сполето, как бы подтверждая слова, сказанные Верроккьо: истинный живописец никогда не бросит свое творение, не доведя его до конца, оно для него, что ребенок для матери. Как всякая скоропостижная смерть, кончина фра Филиппо вскоре стала обрастать домыслами: якобы он начал в споре с приором монастыря богохульствовать и Господь покарал этого грешника и развратника. Однако большинство придерживалось более земной версии – Липпи был отравлен. Вопрос только: кем? Не было большой тайной, что и в Сполето бывший монах вел далеко не постную жизнь; говорили, что там он умудрился соблазнить какую-то знатную даму и ее родственники спровадили его на тот свет. Другие же придерживались иного мнения: ничего подобного, это старый Бути наконец-то свел счеты с обидчиком, отомстив ему за поруганную честь дочери Лукреции.

Но как бы там ни было, фра Филиппо не стало, и Сандро оказался перед необходимостью выполнить данное им некогда обещание – позаботиться о судьбе Филиппино, помочь ему овладеть живописью и вывести в мастера. Клятвы давать легко, но выполнять не так просто: прежде всего потому, что сам он еще ходил в подмастерьях, а следовательно, не имел права набирать учеников. То, что у него была мастерская, которую он открыл в доме отца, ничего не значило – просто цеховые власти, благоволя старому Филипепи, пока смотрели сквозь пальцы на это вопиющее нарушение правил. Сандро с трепетом ожидал появления во Флоренции сына Липпи, но тот явно не спешил. Как потом выяснилось, он остался в Сполето и вместе с учеником Липпи фра Диаманте завершал начатое отцом. Кроме того, Сандро стало известно, что в свои двенадцать лет Филиппино уже изрядно преуспел в живописи, далеко обогнав своих сверстников, так что учить его будет непросто.