Боулинг-79

И, хотя ровно той же была главная цель всех прочих бойцов, и члены бюро о том прекрасно знали, откровенность стоила Шаркову отчисления из «Дрездена». И сколько ни разорялся потом он по курилкам и коридорам, что просто пошутил – Володьке, для начала, попало за него по первое число, а к тому же срочно пришлось искать спортсмену замену.

Следующее собеседование, на факультетском партийном бюро, прошли без потерь. Даже безалаберный артист Валерка, плюясь, выучил основные вехи истории Германской Демократической Республики и ответил на вопрос, когда день рождения первого секретаря СЕПГ 5 Эрика Хонеккера.

Затем, спустя неделю, отправились на новое испытание: собеседование в институтском КМО 6

но. Расселись за длинным столом по чинам, и секретарь по очереди задавал вопросы каждому.

Валерке достался с подвохом:

– А как вы собираетесь потратить заработанные в ГДР деньги?

Тот, ни на минуту не задумавшись, ответил:

– Накуплю себе разных… – и сделал знаменитый «люфтик», актер все-таки. Во время напряженнной паузы секретарь начал хмуриться, а командир отряда чуть не поседел.

А Валерка, хитровато улыбаясь, закончил:

– … разных книг на русском языке. Говорят, в магазинах советской книги в ГДР большой выбор.

Явственно раздался облегченный вздох командира. Ответ оказался вполне идеологически выдержанным. Секретарь КМО разулыбался, оценив хохму.

Ритуальные мероприятия-собеседования происходили как раз в то время, когда Валерка начал встречаться с Лилей. Стало быть, у него, помимо впервые настигнувшей его любви, имелась еще одна радость: предвкушение загранпоездки – естественно, первой в его жизни.

А Володя занимался своими заботами. Комиссар в стройотряде – лицо по счету второе. На первом – командире лежала ответственность за все. Главное – за политику. Чтоб ни один боец отряда не сбежал, не дай бог, куда-нибудь в ФРГ, не напился и не болтал, чего думает. То есть не уронил достоинства советского человека.

Комиссар (то есть Володька) отвечал за все остальное: культурную программу и провиант, подарки для принимающей стороны и подготовку спортсменов, а также за сплоченность, работоспособность и улыбки на лицах.

Как раз в апреле Владимир задумал одну комбинацию, которая должна была помочь ему в дрезденской жизни. А еще – в случае удачи – сильно порадовать Валерку.

Дело заключалось в следующем.

Каждому строительному отряду, выезжавшему из столицы нашей Родины куда бы то ни было, обязательно придавался врач.

Врачами в стройотрядах работали обычно медики-старшекурсники из Первого, Второго и даже Третьего меда.

В Хакасии, Астрахани или в Москве врач при отряде был, в общем-то, нужен: он следил за санитарным состоянием в пищеблоке и отхожих местах, оказывал первую помощь при травмах и ушибах, пользовал бойцов таблетками от головы и живота.

Однако медицинская должность в ССО 7 являлась, конечно же, синекурой. Студенческие эскулапы вечно ходили опухшими от сна и тайного пьянства.

А уж в европейской, цивилизованной стране свой Гиппократ был, на взгляд Вовки, излишней роскошью. Что ему, спрашивается, делать в ГДР, где уровень медицины, говорят, даже превысил советский?

Однако не Володей правило заведено – не ему его и отменять. Но в случае «Дрездена-79» беда заключалась в том, что на должность эскулапа прислали из Первого меда – не иначе, чей-то родственничек! – до крайности противного парнишку. Он был важный, нескладно длинноногий и длиннорукий, с противным голосом. Звали его Эдиком.

Володька прокачал его в разговоре – медик при тесном контакте показался ему еще неприятней, чем с первого взгляда. Надменный, неразговорчивый, брюзгливый.

Володька между делом сказал Эдику после одного из собраний:

– Ну, ты же понимаешь, врачу в Дрездене обычно делать нечего – поэтому будешь работать как все.

Тот прямо взвился, аж подпрыгнул:

– Я?! Работать?! Я – врач! Будущий хирург!

– Все врачи в Дрездене работают, – миролюбиво заметил Володя. Но потом не смог удержаться от сарказма: – И будущие хирурги, и будущие дерьматологи.

– Работать? – скривил тонкие губы Эдик. – Ты что, хочешь сказать, что я буду махать кайлом?

– Не кайлом, а лопатой.

– Извини, старичок, повторяю еще раз: я – врач.

– Но ты же собираешься получать деньги наравне со всеми, – попытался призвать к гражданской сознательности Эдика Володька. – Разве это справедливо, если все будут работать, а ты – нет?

– Персидские визири платили своим врачам не тогда, когда болели, а когда были здоровы, – отрезал будущий Гиппократ. – И правильно делали.

Володя не нашелся, что ответить. Взаимопонимания, ни полного, ни частичного, высоким договаривающимся сторонам достичь не удалось.

При случае Володя поделился своей неприязнью к врачу с командиром отряда. Говорил в очень осторожных выражениях (а вдруг медик на самом деле является креатурой начальника?)

Командир выразительно развел руками и не менее выразительно пожал плечами.

– Что я могу сделать?!

– Н-да, – словно про себя пробормотал Володька, – лучше никакого врача, чем такой…

– Да нет, – буркнул командир, – лучше нормальный врач, чем такой…