Боже мой, какая прелесть!

И ощущение предательства, забытости усиливалось с каждым шагом, когда дворами и подворотнями, озираясь и прислушиваясь, я побрела к метро…

За каждым углом мне мерещился синий «фольксваген» с затемненными стеклами…

Совсем не этого я ожидала от человека, которому доверилась. Я не ожидала пустого переулка, боязни услышать визг шин или топот за спиной, я как будто превратилась в чью-то законную добычу…

Он мог хотя бы позвонить! Утешить, успокоить…

Господи! А телефон?!

Юлой прокрутившись на пятке, я бросилась назад. Неужели на свете еще существуют безмозглые дуры, подобные мне? Сквозняком из кабинета сдуло не Сашу, а ее мозги!

Как я могла оставить в смежной комнате сумку с ключами от всех домов и телефон?! Куда я отправилась?!

Ведь даже мелочь в кармане не звенит, я все оставила на подлокотнике дивана в офисе Кравцова!

Пропетляв подворотнями в обратном порядке, я ворвалась в вестибюль, на лету отрапортовала охраннику:

– Сумку забыла, – пыхтя, пронеслась по лестнице на второй этаж.

Анфиса стояла у рабочего стола над раскрытой косметичкой и рисовала кисточкой губы. Увидев меня, она промахнулась по нижней губе, успела сказать: «Вы куда?» – и сделать шаг мне наперерез, защищая дверь шефа округлой грудью…

Но мне было не до протокольных церемоний.

Сметя ее руку, как хлипкий шлагбаум, я вошла в кабинет и объявила сразу всем, и секретарше за спиной, и четверым разгневанным мужчинам:

– Пардон, я сумочку забыла.

Не обращая внимания на застывших спорщиков, по-хозяйски прошагала до комнаты отдыха и сдернула сумку с подлокотника.

В кабинете все это время было абсолютно тихо. Яростные споры прекратились, едва я открыла дверь, Сергей застыл, нависая сзади над Кравцовым, Валентин краснощекой апоплексической медузой собирал себя с кресла, лощеный денди злым прищуром сверлил мой лоб.

Им не нужны свидетели. Свидетели того, как погибает дружба.

Я прошагала мимо длинного стола, поймала гневный взгляд Анфисы, застрявшей в дверном проеме, и, подойдя к порогу, остановилась. Развернулась лицом к компании и, чувствуя, как зло натягивается кожа на скулах, обвела всех взором.

И похоже, было нечто эдакое в моих глазах и позе, что мужчины не то чтобы смутились, но как-то стушевались. Навели на лица зыбкие тени и потеряли яростную остроту. Убрали режущее недовольство.

– Вы хотели что-то сказать, Александра? – спросил Дмитрий Павлович, и в этом вопросе мне послышалась надежда.

– Да. – Я по порядку остановилась на каждом лице, поймала пулю каждого зрачка и, чувствуя, что пропадаю, выдала: – Я знаю. Что сегодня. Мне позвонит. Один из вас.

– Что вы имеете в виду?! – окончательно оформившись в форму человеческого тела, возмутилась медуза с охранной грамотой.

Но я в его сторону даже ресницей не дернула. Мужчины с писклявым фальцетом сегодня меня не интересуют. Я перемещала взгляд, не останавливаясь конкретно, на двух баритонах.

– Я буду ждать. До вечера. А завтра… – Я усмехнулась. – Завтра будет новый день. До встречи. Или – до свидания? Вам выбирать, – вздохнула и вышла вон, не забыв крикнуть из секретарского предбанника: – Я жду. До вечера!

Анфиса отпрянула с курса так, словно я была атомным ледоколом.

Культивируя в себе злобную решимость, дошла до двери на улицу и минуты три, не обращая внимания на озабоченно сопящего за спиной охранника, смотрела через стекло на переулок. Дождалась, пока на улице показалась компания из трех подходящих мужиков: широкоплечих, вроде бы не пьяных и способных дать сдачи, если рядом обижают даму. Пристроилась к ним в кильватер и без приключений добралась до метро.

А дальше, чуть ли не отрастив для осторожности на затылке глаза и уши, добралась и до дома Кулеминой.

Каждую секунду я ожидала, что вот сейчас раздастся из сумки перезвон мобильника, я возьму трубку и услышу голос Кравцова: «Алло, Саша. Кто предатель? Вы его узнали?»

Но он не позвонил.

Я дошагала до Риткиного подъезда, открыла дверь магнитным ключом, но, сделав внутрь только полшага, пулей, спиной вперед, вылетела обратно.

Боже! Что я делаю?!

Вечерняя переполненная Москва, с толчеей в метро и на улицах, немного притупила страх. Культивированная бойцовская решимость подпитывалась из толпы.

Разверстая темень подъезда всосала в себя всю решимость, словно мощный колдовской пылесос. Вытянула из меня безумие отваги, впитала, иссушила и оставила стоять на подъездной дорожке, стуча коленями друг о друга.

Боже. Что я делаю? Я только что показала кому-то из троих друзей – я опознала одного из вас по голосу и теперь жду реакции.

Неправильно понять мои слова может только самый бестолковый человек. А самому бестолковому тот же Кравцов подскажет…

И реакцией на мои отважные слова вполне может быть удар кирпичом по голове в подъезде.

Зачем я вообще сюда приехала на автопилоте?! Спряталась бы у Зойки или у Серафимы вместе с Антоном…