Божье око

- Никто больше не стоит над вами, - грохотал он. - Но я все еще вижу мертвые руки Владык на ваших плечах.

Это до Них дошло - Он ощутил запах их гнева. В горле у него пересохло, но он не мог позволить себе тратить время, чтобы откашляться. В голове он ощущал легкость, и прохладный ветерок шевелил его кудри. Он говорил, но к словам не прислушивался.

Ярроу затерялась где-то на площади. Пока Минотавр говорил, он пытался услышать ее, принюхивался к воздуху, ощущал доходящие через камень вибрации, - и не мог ее отыскать.

- Бездействие - больший тиран, чем любая ошибка когда бы то ни было! - восклицал он, слыша, как головы склоняются в зна!С согласия со старой знакомой проповедью. Он слышал отчаянные прыжки безумиц, сбитых с толку и почти завороженных испускаемыми им гормонами, чередованием и необычным ритмом его слов.

Речь текла неодолимо, и Минотавр раздумывал над ней не больше, чем над движением мышц под кожей, делая жесты, то широкие и плавные, то короткие и резкие. Мелькнувший запах девичьего тела позволил все-таки установить нахождение Ярроу: она была всего в паре шагов от него, но он не мог подойти к ней. Слова не отпускали его до тех пор, пока он по меньшей мере не выскажет их все.

И когда он наконец опустил руки, площадь была заполнена народом, и сбрую безумиц содрали с них, а насосы для наркотиков равнодушно растоптали, и их трубки хрустнули.

Он повернулся к Ярроу и подал ей руку.

- Пойдем, - сказал он. - Пора домой.

Минотавр лежал на животе под фургоном. Он смотрел вдоль своего носа на кусок утреннего неба, обрамленного двумя колесными спицами. Облака энергии все еще медленно расходились.

- Хотелось бы мне туда, - сказал он. - Увидеть другие миры.

Оранжевокожая женщина почесала ему над ухом, у основания его маленьких рожек. Руки у нее были сильные и уверенные.

- Тебя не могут не пустить. Что тебя останавливает? Он мотнул головой вверх.

- Он заболевает - мне придется отправиться одному. Трехрогий жук старательно полз рядом с его носом. Он

резко выдохнул, пытаясь его перевернуть, но не получилось.

- Вы неразлучны? - спросила женщина. Жук уползал. Он еще раз резко фыркнул, еще.

- Наверное.

- Он не расстроился, что я тебя предпочла ему? Какое-то мгновение Минотавр пытался понять смысл вопроса.

- А! Вон ты о чем… Понятно. Добрая шутка, очень добрая шутка! - Он рассмеялся, не сводя глаз с жука, наблюдая, как тот скрывается тв траве. - Нет, Арлекин даже не знает, для чего нужны женщины.

Сбор пожитков занял немного времени: у Минотавра их вообще не было, а у Ярроу было мало.

- Сможешь найти свою мать? - спросил он.

Дверь за собой они оставили открытой: старинный обычай кентавров при окончательном расставании.

- Я всегда могу отыскать свою мать, - ответила Ярроу.

- Хорошо.

Но он ее не отпустил. Он провел ее, держа за руку, обратно к берегу. Там, среди звуков и запахов, подсознательных вкусов и запахов, ставших ему знакомыми, он наклонился, чтобы нежно поцеловать ее в щеки и в лоб.

- Прощай, - сказал он. - Я горжусь, что ты моя дочь. Ярроу не отошла от него. Она заговорила, и в ее голосе

ощущалась легкая дрожь:

- Ты еще не сказал мне всего.

- Вон оно что, - откликнулся Минотавр.

На какое-то время он умолк, приводя в порядок то, что ей надо бы знать. Начиная с истории Владык. Их восхождение к власти, как они оформляли человеческую душу и управляли ею, и почему они считали, что род человеческий надо сдерживать. Ей надо было знать об их приютах, об их биопрограммирующих химикатах и о тех выпущенных из них бессмертных, ставших легендой. Ей действительно надо было знать всё о бессмертных, поскольку весь их род был истреблен в Войнах. И как Владыки смогли продержаться так долго. Как враги обернули их забавы против них. Всю историю Войн. Рассказ будет долгим.

- Садись, - велел он.

И он уселся прямо посередине оживленной улицы, и Ярроу последовала его примеру.

Минотавр открыл рот и заговорил. При звуке его слов, раскатистом и глубоком, люди останавливались, чтобы хоть мгновение послушать… еще секунду… и усаживались на дорогу. Комбинации гормонов, придававшие его речи абсолютную правдивость в глазах газетчиков, присутствовали в его голосе, но в сочетании с ярким красноречием, уже проявленным нынешним днем. Он говорил просто и экономно. Он говорил в строгом соответствии с древними традициями ораторского искусства. Его речь пылала языками пламени.

Прибрежное пространство заполнялось, людей становилось все больше, и они не расходились, но присоединялись ко все разраставшемуся кругу притихших слушателей: здесь были и рыбаки, оставившие свои суденышки и спустившиеся с мачт, торговавшие своим телом подростки пришли из борделей, туристы из других миров рядом с кухонной прислугой столпились у оград своих террас.