Боже, спаси Америку! Наблюдая за американцами

Полный круг бар совершал за час, и, пока мы выпивали, нам удалось два раза полюбоваться видом на знаменитые небоскребы: сначала перед закатом и потом – когда небо почернело и городская иллюминация обрушила на башню все многоцветье своих огней.

Алекса была оживленной, как игристое вино «Лонг-Айленд», которое оказалось вкуснее, чем некоторые сорта настоящего французского шампанского. Она рассказывала о том, что ей удалось снять в Колумбийском университете, о молодых американских студентах-идеалистах, которые разделяли ее резко критическое отношение к НАТО. Ей даже удалось найти «левых» единомышленников, которые верили в перераспределение богатства и прочие чуждые американцам идеи.

– Мы во Франции привыкли думать, что американцы рождаются капиталистами, – сказала Алекса. – Нам даже в голову не приходит, что здесь могут существовать социалисты.

– О да, в США полно социалистов, – отозвалась Элоди. – Человек сто в Нью-Йорке, полсотни в Сиэтле – экосоциалисты – и, пожалуй, один в Гарварде, в Музее политических наук. – Политические взгляды Элоди были окрашены унаследованным от отца полным отсутствием всяких принципов, за исключением самоутверждения.

– Кстати, а как поживает Жан-Мари? – спросил я.

– Ха, это самое смешное! – расхохоталась Элоди и едва ли не залпом осушила свой бокал вина, хотя мой вопрос лично мне не показался таким уж остроумным. – Сегодня я звонила отцу, – произнесла она, откашлявшись от пузырьков, – и он рассказал мне обо всех твоих проблемах с французским правительством. Это правда, что тебя могут упечь за решетку?

Алекса посмотрела на меня так, словно я утаил от нее страшную правду.

– Нет, все это ерунда, – ответил я со всей категоричностью, на какую оказался способен. – Мне просто выписали какой-то глупый штраф, но я смогу заплатить его, заработав на этом американском контракте.

– Насколько я знаю, там идет речь о больших деньгах, – заметила Элоди.

– Да, но я их достану.

– Почему бы тебе не занять у моего отца?

Я чуть не поперхнулся арахисовым маслом. Занять у него? Да я бы предпочел быть должником российских акул бизнеса. Кто действительно был похож на настоящую акулу, так это Жан-Мари – вроде бы всегда с улыбкой, но его челюсти готовы растерзать тебя в клочья. Прежде чем он выкупил долю в моей чайной, я работал под его началом в парижской пищевой компании и из опыта общения с ним вынес ценное правило: никогда не впадать в долговую зависимость – финансовую или моральную – от мсье Жан-Мари Мартена!

– Нет необходимости, я сам заплачу штраф, – повторил я в надежде закрыть тему.

– Но если я правильно понимаю, ты должен выиграть этот конкурс, чтобы получить много денег, так? – Как я и предвидел в тот день, когда у меня состоялся разговор с Бенуа в чайной, за сочувствием Элоди стояло желание вонзить в меня нож и наблюдать, как я буду корчиться от боли.

Алекса внимательно смотрела на меня, ожидая ответа.

– Конечно, – сказал я. – Если Британия выиграет, я смогу сразу же расплатиться с долгом.

– Но ты до сих пор так и не узнал, что за мероприятия тебе предстоят? – спросила Элоди.

– Нет, но узнаю, не переживай.

– Может, тебе стоит позвонить и спросить, – предложила Алекса, невольно втягиваясь в игру под названием «Давай позлим Пола».

– Позвоню завтра утром, – произнес я с терпением, достойным далай-ламы.

– Почему бы тебе не позвонить прямо сейчас? – не унималась Элоди. – Ты можешь оставить им сообщение с просьбой срочно переслать тебе информацию.

– Прошу прощения, милые дамы, – сказал я. Чтобы сдержаться и не наорать на дочь французского босса, которая вечно сует свой хорошенький носик в чужие дела, я отправился искать убежище в туалете.

Попав в ярко освещенную туалетную комнату, я обнаружил, что успел опьянеть от головокружительного коктейля алкоголя и джет-лэга[34]. Конечно, я был не настолько плох, чтобы описаться на свои или, не дай бог, чужие ботинки. Но достаточно навеселе, чтобы вступить в диалог с дверью туалетной кабинки.

Пожалуй, следует кое-что объяснить.

Я знаю, что это совсем не сексуально, но, будучи в подпитии, я иногда сажусь на унитаз, чтобы облегчиться. Это гораздо безопаснее для всех. Начать с того, что не нужно прицеливаться, можно не опасаться, что случайно обдашь кого-нибудь струей, и, что немаловажно, в положении сидя ты снимаешь лишнюю нагрузку с ног.

В этом туалете все располагало к тому, чтобы сесть на унитаз, потому что здесь были одноразовые покрытия для сиденья. Оставалось лишь разобраться, как извлечь их из диспенсера, разложить где надо, а потом попытаться пробить дырку так, чтобы не окунуть кулак в воду. Но после четырех или пяти попыток, сопровождавшихся легкой бранью, мне удалось застелить сиденье, и процесс мочеиспускания оказался куда приятнее, чем во всех других барах, где мне доводилось бывать.