Боже, спаси русских!

В песнях обязательно осенние декорации, чтобы этак философски сказать: ах, на кого ты нас оставил, Александр Сергеич! Непременная эпитафия Руси. Припев: Русь, встань с колен. Снедающая тревога о себе, некрасивом, нелюбимом девушкой и ею же непонятом. Депрессивные муки эгоистического раскаяния, слезы о том, что осенью с девушкиной любовью как-то хреновато получается. Любовь стекает в канализацию. Вновь эпитафия Руси. И обязательно под коду: «Русь, встань с колен!»

Все это мифы, все это мысли, все это песни о Родине. Какую бы стратегию в выборе правильных мифов, мыслей, песен мы ни выбрали, чему бы ни доверили свою судьбу и надежду, ничего хорошего не жди. В жизни мифов нет компаса, нечем измерить их широту и долготу. В этой жизни точно одно – человек, в полусне сознания, рассматривает себя. И Родину.

Нужно быть строже, честнее. Надо признать, что в истории было все, и доказать, что прошлое, которое достанется нашим внукам, будет красивым и оптимистичным.

Нет никакого желания усомниться в правоте традиционной цепочки «причина – следствие»: я гражданин России, поэтому я люблю Россию. Все это так, но при этом... При этом все существует не потому, что действует, и даже не потому, что мыслит (в принципе это и есть разновидность действия), а лишь потому, что уже связано некими отношениями со всем остальным. Причина и следствие есть лишь частное проявление существующих отношений.

Вот примерно этими словами хочется описать свою любовь к Родине.

О том, какие мы

Примером самой обидной книги о русских вот уже более полутора столетий служат путевые записки маркиза Астольфа де Кюстина, написанные им после посещения России в 1839 году. Сам маркиз был уверен: наиболее оскорбительной явилась бы книга «Русские глазами самих же русских». В искусстве ругать себя ни один иноверец и инородец с нами не сравнится. Кто, к примеру, выглядит симпатичнее – крестьяне в рассказах Ивана Бунина или представители народа, описанные Астольфом де Кюстином? Язвительный француз считает русский народ трудолюбивым, талантливым, одаренным художественным чутьем, а Бунин отказывает этому самому народу даже в умении пахать, сеять и печь хлеб.

С другой стороны, если мы, русские, начинаем себя хвалить, тоже не можем удержаться в рамках здравого смысла – непременно договоримся до того, что Иван Грозный – святой, или еще чего-нибудь в этом роде. Как будто нужно непременно оправдать все, что творилось в русской истории.

Возникает закономерный вопрос: можем ли мы увидеть себя объективно, без самобичевания и самовосхваления? Каков русский национальный характер, что такое пресловутая загадочная славянская душа, которая так удивляет иностранцев? Каждый народ жаждет хоть в чем-то отличиться: французы прославились как галантные и изысканные любовники, англичане гордятся своими традициями и чопорностью, испанцы – страстностью в решении даже самых ничтожных вопросов и так далее. Нации выбирают из ограниченного объема добродетелей, свойств, привычек и причуд наиболее оригинальные, безопасные и симпатичные. Русские же, по меткому наблюдению иноземца, гордятся своими недостатками, а потому рисуют свой нелицеприятный портрет размашистой кистью. Хоть и нельзя сказать, что такие-то черты свойственны всем или большинству представителей нации, существуют определенные стереотипы, которые сами по себе представляют немалый интерес, потому что позволяют понять, как мы сами видим себя и что о нас думают другие.

Быть может, наиболее кратко, емко и притом сдержанно описывает распространенное представление о русском характере французский ученый Жюль Легра: «Русские наименее дисциплинированный народ в Европе, но народ этот отличается смутным влечением к высшему, и это, по-своему, – глубокая религиозность, более мистическая, чем во Франции. Основные свойства русского народа: природное изящество, обаятельность, гостеприимство, мягкость, любовь к детям, женственность, ловкость, ум, способность к публичной речи, любовь к пассивным удовольствиям, гуманность, доброжелательность, жалость к страдающим, широкая натура, щедрость, неорганизованность».

Говоря о наиболее известной русской черте, отечественная литература, философия, публицистика, прежде всего, заверяют нас в том, что русские в любом вопросе отличаются максимализмом и ни в чем не знают удержу. Любят играть с опасностью, причем всерьез. И не только тогда, когда предаются радостям быстрой езды. Наши русские страсти гибельны, на какую область жизни они бы ни были направлены. Вспомним хотя бы «русскую рулетку» – игру на жизнь и смерть. Можно подумать, что это мнение недоброжелателей. Тем не менее, похоже, нам, русским, нравится такая репутация. Нам хочется быть исключительными, как в добродетели, так и во грехе. Словосочетания «русская умеренность» и «русская аккуратность» режут слух.

«Широк человек, я бы сузил»