Боже, Сталина храни! Царь СССР Иосиф Великий

Всего, порывшись по архивам, мы можем определить число попервоначалу репрессированных, но затем возвращенных в армию комбригов в шестьдесят восемь душ. Некоторые из них в последующей за этим войне погибли в бою, кто-то попал в плен. Большинство же сделало неслабую карьеру, став к концу войны многозвездными генералами и даже маршалами, – и никто им в лицо отсидкой в конце тридцатых не тыкал. Посидели – и вышли, благо сидеть было не за что. И, опять же, характерная деталь – выпускали на волю только военных; всяких вертухаев, пожарников, деятелей Осоавиахима, особистов, военруков педагогических институтов расстреливали нещадно, в самом легком случае – отправляли на Колыму. Сталину нужны были военные профессионалы – а не палачи и бесполезные фанфароны, зазря таскающие военные мундиры. Репрессии были, и репрессии суровые – но весьма и весьма избирательные!

Например, был такой комбриг Скугарев Иван Михайлович, русский, из крестьян. В 1916-м окончил школу прапорщиков, получил за отличие в боях следующий чин поручика – а тут революция и крушение всех карьерных надежд. Ничего, решил новоиспеченный поручик, карьеру можно и в Красной Армии сделать. И сделал: в 1919 – 1920 годах – командир батальона, в 1920 – 1921 – помощник командира полка, в 1936-м – командир стрелкового полка 2-й стрелковой дивизии Белорусского ВО, в 1937-м – командир 37-й стрелковой дивизии. Тут – заминка, репрессирован наш комбриг. Вышел только в сентябре 1938-го. В 1938 – 1940 годах – старший преподаватель Военной академии химической защиты, генерал-майор (получил в 1940-м, во время переаттестации). В 1940 – 1941 – командир 160-й стрелковой дивизии. С июля 1941-го – командир 219-й стрелковой дивизии. Дивизия попала под танковый каток вермахта, была разгромлена, и генерал-майор Скугарев (вместе с большинством вверенного личного состава) оказался в немецком плену. В 1944-м его оттуда вызволяют. Не расстреливают на месте, не гонят на Колыму, не пытают в бериевских подвалах злые следователи – а после недолгой проверки (не подписал ли сгоряча каких-нибудь власовских бумажонок?) вновь вешают на плечи генерал-майорские погоны, дают дивизию – служи, генерал! В 1946 генерал-майор Скугарев окончил курсы командиров дивизий при Академии им. Фрунзе и в положенный срок генерал-лейтенантом убыл в отставку.

Красных командиров репрессировали – но не поголовно и, уж тем более, – совсем не в тех количествах, о которых вещают все так называемые историки, ни разу не удосужившиеся заглянуть в архивы. Зачем? Ведь тогда может запросто, как карточный домик, рухнуть их аксиома о кровожадном Сталине и о массовых расстрелах советских офицеров, о том, что эти «репрессии» перед самой войной «обезглавили» Красную Армию.

Как мы уже убедились – расстрелы не были ни поголовными, ни бессмысленными.

Кроме того, в число репрессированных комбригов многие исследователи почему-то заносят и около пятидесяти означенных красных командиров, из армии уволенных, но ни на Колыму не отправленных, ни в лубянских подвалах не расстрелянных. То есть просто выведенных за штат РККА по каким-то иным, не политическим, причинам – и спокойно дожившим до пенсионного возраста (кому здоровье, конечно, позволило).

Но все же органы пару раз дали промашку. Выпустили из заключения, вернули звания и ордена людям, коим следовало бы сидеть в лубянских подвалах до скончания веку.

Это Егоров Евгений Арсентьевич, комбриг, комдив (14.08.1938). В 1937 – 1938 – комендант Тираспольского УР, репрессирован в 1938-м, в 1939-м освобожден, с октября 1939-го – заместитель командира корпуса, затем – командир 10-го стрелкового корпуса Белорусского ВО, с 1940-го – генерал-майор. Попав в плен, перешел на сторону противника.

И Малышкин Василий Федорович, комбриг (18.12.1939), в 1937 – 1938 – начальник штаба 57-го особого стрелкового корпуса, репрессирован 09.08.1938 г., освобожден 12.1939 г., в 1939 – 1940 – старший преподаватель Военной академии Генерального штаба, генерал-майор (07.10.1941). В 1941 начальник штаба 19-й армии Западного фронта, попав в плен, перешел на сторону противника.