Боже, Сталина храни! Царь СССР Иосиф Великий

Нам говорят, что фашисты начали подготовку к войне – посему мы, дескать, активно включились в построение системы общеевропейской безопасности.

Ну-ну. Сначала мы, разбрызгивая чернила, подписываем тучу антинемецких, по своей сути, международных бумаг – и лишь после всего этого, 25 ноября 1936 года Германия и Япония заключают Антикоминтерновский пакт, направленный против Советского Союза. Через год к нему присоединится Италия. Странно, не правда ли?

Правда, испанская война, в которой мы оказались по разные стороны баррикад, вроде как утвердила правоту нашей предыдущей внешней политики – действительно, Германия есть очаг агрессии в Европе, и мы правильно поступили, что связались с Францией и Чехословакией, создав единый антигерманский фронт – ишь, что эти нацисты выделывают на многострадальной испанской земле!

И до самого конца испанской эпопеи мы убеждали сами себя в том, что угроза миру исходит из Берлина. Именно там засели самые ярые ненавистники тишины и покоя, именно оттуда предстоит ждать ужасов войны.

Момент истины наступил в ночь с 29 на 30 сентября 1938 года.

В этот день в городе Мюнхене прошла Конференция Великобритании, Франции, Италии и Германии, получившая в советской прессе название Мюнхенский сговор. Британский премьер-министр Невилл Чемберлен, французский премьер-министр Эдуард Даладье, Адольф Гитлер и Бенито Муссолини приходят к согласию по вопросу о немецкой военной оккупации Судетской области при условии предоставления гарантий неприкосновенности границ Чехословакии. Германия превращается в господствующую державу в Европе, в результате чего теряют смысл и существование Малой Антанты, и французская система сотрудничества в Восточной Европе. По прибытии в Лондон Чемберлен заявляет, что он привез «почетный мир»; он говорит о своей вере в то, что это будет действительно мир для всех. Это был не мир. Это было предательство Чехословакии, которое произошло настолько быстро, что вызвало оторопь даже у нацистских вождей. Геринг на Нюрнбергском процессе, вспоминая о Мюнхене, говорил: «Практически все уже было заранее согласовано. Ни Чемберлен, ни Даладье ни капельки не были заинтересованы в том, чтобы рисковать чем-либо ради спасения Чехословакии. Судьба Чехословакии была в основном решена в течение трех часов».