Читаем «БОЖЕ, ЦАРЯ ХРАНИ…» полностью

Но не доказывала ли уже не единожды Россия свою жизнеспособность, вновь и вновь поднимаясь с колен и становясь во весь свой рост? Она пережила и позор татаро-монгольского ига, и неустройство Смутного времени, и нашествия двунадесяти языков Наполеона и арийских орд Гитлера, и лихолетье коммунистического правления. Тенденции последних лет позволяют с оптимизмом утверждать, что страна потихоньку оправляется и от последствий «шоковой терапии» постперестроечного периода. С ней снова считаются в мире, а «Большая Семерка» как-то незаметно превратилась в «Большую Восьмерку».

И все же для воплощения многих замыслов земных владык, в первую очередь, нужны «не Бог, не Царь и не герой», а многие тысячи простых тружеников, воодушевляемых идеей построения нового государства. И потому в книге Злотникова особое место отводится воспитанию новой поросли россиян, так сказать, преторианской гвардии, приводящей своего вождя к власти.

<p>4</p>Воинство бранное,Славой избранное,Боже, храни!Воинам мстителям,Чести спасителям,Миротворителям —Долгие дни!

Вся сюжетная линия, связанная с Терранским университетом и его воспитанниками, — одна из самых больших утопий в романе. Уж сколько их было, этих попыток воспитать нового человека. И чем всегда заканчивались подобные эксперименты? Автор романа «Виват император!» решил учесть почти все просчеты предшественников, предлагая свое видение и свое решение проблемы.

Структура Терранского университета и принципы отбора абитуриентов для него также сообразуются с высшей волей и далеко идущими замыслами их патрона. В перечне приоритетных специальностей Университета главенствующее место занимают те, что напрямую связаны с экономикой и обороноспособностью страны. Дмитрий Иванович трезво просчитал и вычислил пораженные болезнью органы единого тела, каковым является Россия. И изобрел чудодейственную вакцину для каждого конкретного недуга. Армии нужны не тысячи младших офицеров, а сотни тысяч крепких, высокообразованных сержантов. Производству требуются талантливые инженеры. В школах место творчески мыслящим учителям.

Интересно, что Злотников здесь не последователен. Он отнюдь не выступает сторонником американской прагматической системы образования, как это может показаться на первый взгляд. Он русский писатель, воспитанный на наших собственных моральных ценностях и мыслящий соответствующими категориями. Потому при всей утилитарности образования терранцев, не забыт и фактор духовный. Новых людей пытаются сделать всесторонне развитыми. А при отборе абитуриентов немаловажную роль играет их способность к состраданию, сопереживанию, умению чувствовать чужую боль и адекватно реагировать на нее. В то же время кандидат в новые люди не должен быть хныкающим пацифистом-демократом. У него нет запрета на убийство, на отнятие человеческой жизни.

В принципе, в первом романе предполагаемого цикла перед нами предстает новая поросль биокиберов. Очень симпатичных машин для убийства. Право же, следить за перипетиями судеб Филиппа Гранина, Ташки Смальской, Михаила Казакова в то время, пока они еще были «людьми», интереснее, чем после того, как молодые люди приобщились к сонму «бессмертных». Потому как, представив себе их свободными ото всех привязанностей и пристрастий, даже от родительских забот, постигнув умом тот факт, что жить им целую вечность, понимаешь, что все эти пока еще молодые люди в грядущем уподобятся своему создателю Ярославичеву.

Терранцы — мстители за поруганную честь, борющиеся с беззаконием незаконными же методами. О подобных героях написано уже множество книг, в том числе и фантастических. Вспомним хотя бы «Выбраковку» О.Дивова. Герои Злотникова, может быть, чуть более симпатичны и человечны, что ли. Наверное, это от издержек образования и воспитания. Наказывая зло, Филипп Гранин, Ташка Смальская и Михаил Казаков не получают удовлетворения от того, каким путем они это делают. Они постоянно ищут другие пути, просчитывают все возможные варианты. Если есть возможность решить проблему, не прибегая к насилию, то терранцы с удовольствием используют именно ее. Однако жизнь в большинстве случаев не позволяет им выступить в роли миротворцев. Вероятно, бороться со злом все-таки намного легче, чем предупреждать его.

Как в дальнейшем сложится судьба героев? Окончательно ли потеряют терранцы свой человеческий облик, превратившись в разумных марионеток, в холодные боевые машины, готовые на все, что ни прикажет им их Кукловод. Или жизненная искра сохранится в их душах, и ангелы, в конце концов, восстанут против своего Создателя? Кое-какие авторские намеки и характеристики героев позволяют надеяться на второй путь развития событий. Но произойдет это, вероятно, не в скором будущем.

<p>5</p>Будь нам заступником,Верным сопутникомНас провожай!СветлопрелестнаяЖизнь поднебесная,Сердцу известная,Сердцу сияй!
Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих литературных героев
100 великих литературных героев

Славный Гильгамеш и волшебница Медея, благородный Айвенго и двуликий Дориан Грей, легкомысленная Манон Леско и честолюбивый Жюльен Сорель, герой-защитник Тарас Бульба и «неопределенный» Чичиков, мудрый Сантьяго и славный солдат Василий Теркин… Литературные герои являются в наш мир, чтобы навечно поселиться в нем, творить и активно влиять на наши умы. Автор книги В.Н. Ерёмин рассуждает об основных идеях, которые принес в наш мир тот или иной литературный герой, как развивался его образ в общественном сознании и что он представляет собой в наши дни. Автор имеет свой, оригинальный взгляд на обсуждаемую тему, часто противоположный мнению, принятому в традиционном литературоведении.

Виктор Николаевич Еремин

История / Литературоведение / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде
Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

Сборник исследований, подготовленных на архивных материалах, посвящен описанию истории ряда институций культуры Ленинграда и прежде всего ее завершения в эпоху, традиционно именуемую «великим переломом» от нэпа к сталинизму (конец 1920-х — первая половина 1930-х годов). Это Институт истории искусств (Зубовский), кооперативное издательство «Время», секция переводчиков при Ленинградском отделении Союза писателей, а также журнал «Литературная учеба». Эволюция и конец институций культуры представлены как судьбы отдельных лиц, поколений, социальных групп, как эволюция их речи. Исследовательская оптика, объединяющая представленные в сборнике статьи, настроена на микромасштаб, интерес к фигурам второго и третьего плана, к риторике и прагматике архивных документов, в том числе официальных, к подробной, вплоть до подневной, реконструкции событий.

Валерий Юрьевич Вьюгин , Ксения Андреевна Кумпан , Мария Эммануиловна Маликова , Татьяна Алексеевна Кукушкина

Литературоведение
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 2
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 2

«Архипелаг ГУЛАГ», Библия, «Тысяча и одна ночь», «Над пропастью во ржи», «Горе от ума», «Конек-Горбунок»… На первый взгляд, эти книги ничто не объединяет. Однако у них общая судьба — быть под запретом. История мировой литературы знает множество примеров табуированных произведений, признанных по тем или иным причинам «опасными для общества». Печально, что даже в 21 веке эта проблема не перестает быть актуальной. «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, приговоренного в 1989 году к смертной казни духовным лидером Ирана, до сих пор не печатаются в большинстве стран, а автор вынужден скрываться от преследования в Британии. Пока существует нетерпимость к свободному выражению мыслей, цензура будет и дальше уничтожать шедевры литературного искусства.Этот сборник содержит истории о 100 книгах, запрещенных или подвергшихся цензуре по политическим, религиозным, сексуальным или социальным мотивам. Судьба каждой такой книги поистине трагична. Их не разрешали печатать, сокращали, проклинали в церквях, сжигали, убирали с библиотечных полок и магазинных прилавков. На авторов подавали в суд, высылали из страны, их оскорбляли, унижали, притесняли. Многие из них были казнены.В разное время запрету подвергались величайшие литературные произведения. Среди них: «Страдания юного Вертера» Гете, «Доктор Живаго» Пастернака, «Цветы зла» Бодлера, «Улисс» Джойса, «Госпожа Бовари» Флобера, «Демон» Лермонтова и другие. Известно, что русская литература пострадала, главным образом, от политической цензуры, которая успешно действовала как во времена царской России, так и во времена Советского Союза.Истории запрещенных книг ясно показывают, что свобода слова существует пока только на бумаге, а не в умах, и человеку еще долго предстоит учиться уважать мнение и мысли других людей.Во второй части вам предлагается обзор книг преследовавшихся по сексуальным и социальным мотивам

Алексей Евстратов , Дон Б. Соува , Маргарет Балд , Николай Дж Каролидес , Николай Дж. Каролидес

Культурология / История / Литературоведение / Образование и наука
Комментарий к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин»
Комментарий к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин»

Это первая публикация русского перевода знаменитого «Комментария» В В Набокова к пушкинскому роману. Издание на английском языке увидело свет еще в 1964 г. и с тех пор неоднократно переиздавалось.Набоков выступает здесь как филолог и литературовед, человек огромной эрудиции, великолепный знаток быта и культуры пушкинской эпохи. Набоков-комментатор полон неожиданностей: он то язвительно-насмешлив, то восторженно-эмоционален, то рассудителен и предельно точен.В качестве приложения в книгу включены статьи Набокова «Абрам Ганнибал», «Заметки о просодии» и «Заметки переводчика». В книге представлено факсимильное воспроизведение прижизненного пушкинского издания «Евгения Онегина» (1837) с примечаниями самого поэта.Издание представляет интерес для специалистов — филологов, литературоведов, переводчиков, преподавателей, а также всех почитателей творчества Пушкина и Набокова.

Александр Сергеевич Пушкин , Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков

Критика / Литературоведение / Документальное