Читаем Божества древних славян полностью

В Пензенской губернии, в последний день весны, в Духов день, трое или четверо молодых ребят, покрывшись пологами, образуют из себя подобие лошади. Одна из женщин, наряженная в солдатский мундир, «командует тремя (?) лошадями». Все девицы провожают их за село и прощаются с ними — это называется «проводами весны». Всю ночь идет веселье и пляска[575]. В Саратовской губ., во время проводов весны (по словам Сахарова, провожание весны бывает там 30 июня), народ собирается за городом; там приготовляют чучело лошади «с разными грубыми атрибутами» и носят его взад и вперед по лугу в сопровождении огромной толпы[576]. Мы видим в описанных обрядах две главные фазы чествования коня — или Хорса — солнца: встреча при наступлении нового года, на святках и на масленице, и проводы — в конце весны[577]. В некоторых местностях России, по словам Афанасьева, совершается следующий обряд: в заговенье перед Петровками два или три человека, избранные представлять русалку, покрываются парусом, и передний держит перед собой лошадиный череп, на который надета упряжная сбруя, а кто-нибудь идет сзади и погоняет эту так называемую русалку[578]. Это название, которого, конечно, нельзя в данном случае понимать в обыкновенном, новейшем его значении, в смысле водной нимфы, есть не что иное, как женская форма от Хрс = хрсалка, русалка, т. е. та самая кобылка, которую водили у нас в старину на святках, встречая и чествуя возрождение солнца. Ср. ниже сербскую маскарадную фигуру, именуемую «турицей».

Не может, однако, не показаться странным, что представителем солнечного бога, Хорса, в русском народном маскараде является не конь (жеребец), а «кобылка». Мы увидим ниже, что действительно «кобылка», вероятно, служила эмблемой не самого солнца, Хорса, а солнцевой сестры (солнцевой девы), Хрсалки или Русалки (см. ниже).

Еще в XV веке летописи русские (Соф. временник) упоминают о воеводе Русалке[579]. Воевода, разумеется, мог именоваться Русалкой только в смысле Коня (а никак не водной нимфы, что не имело бы смысла), как нередко славянские князья и воеводы назывались именами животных, имеющих мифологическое значение: Тур, Сокол, Дятел и т. п. (см. выше стр. 214). Даже и название уже столько раз упомянутой мною горы в Тюрингии — Hörselberg, намекает на русалку. Мы встречали названия Horsdorf, Horsmar, Horsowits и т. п. буквально Хорсовых местностей; название же Hörsel, Hörselberg, Hörselgau и т. п. представляют уменьшительную форму от Hors, в которой нельзя не узнать древнеславянской Хрсалки или Русалки, разумеется, уже в смысле солнцевой «кобылки» или солнцевой сестры. Буквальный перевод названия Hörselberg будет, следовательно, не Хорсова гора, а Хрсалчина или Русалчина гора (соответственно малорусскому названию «Семика» — «Русалчин (= Хрсалчин) Велик-день»).

Перейти на страницу:

Похожие книги

12 Жизнеописаний
12 Жизнеописаний

Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев ваятелей и зодчих. Редакция и вступительная статья А. Дживелегова, А. Эфроса Книга, с которой начинаются изучение истории искусства и художественная критика, написана итальянским живописцем и архитектором XVI века Джорджо Вазари (1511-1574). По содержанию и по форме она давно стала классической. В настоящее издание вошли 12 биографий, посвященные корифеям итальянского искусства. Джотто, Боттичелли, Леонардо да Винчи, Рафаэль, Тициан, Микеланджело – вот некоторые из художников, чье творчество привлекло внимание писателя. Первое издание на русском языке (М; Л.: Academia) вышло в 1933 году. Для специалистов и всех, кто интересуется историей искусства.  

Джорджо Вазари

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Искусствоведение / Культурология / Европейская старинная литература / Образование и наука / Документальное / Древние книги
Время, вперед!
Время, вперед!

Слова Маяковского «Время, вперед!» лучше любых политических лозунгов характеризуют атмосферу, в которой возникала советская культурная политика. Настоящее издание стремится заявить особую предметную и методологическую перспективу изучения советской культурной истории. Советское общество рассматривается как пространство радикального проектирования и экспериментирования в области культурной политики, которая была отнюдь не однородна, часто разнонаправленна, а иногда – хаотична и противоречива. Это уникальный исторический пример государственной управленческой интервенции в область культуры.Авторы попытались оценить социальную жизнеспособность институтов, сформировавшихся в нашем обществе как благодаря, так и вопреки советской культурной политике, равно как и последствия слома и упадка некоторых из них.Книга адресована широкому кругу читателей – культурологам, социологам, политологам, историкам и всем интересующимся советской историей и советской культурой.

Валентин Петрович Катаев , Коллектив авторов

Культурология / Советская классическая проза