Божественная любовь (СИ)

В тронном зале Лоулендского королевского замка действительно существовал постоянный портал. Вернее, он скорее существовал чисто условно, поскольку открытие врат требовало соблюдения ряда весьма строгих условий для обеспечения безопасности процесса.

Скажем, самым важным из таковых было присутствие у врат лично короля Лоуленда при всех регалиях, чья сила, посланная в плетение врат, открывала их на несколько секунд. Время достаточное, чтобы кто-то или что-то переместилось между мирами, если требовалось срочное перемещение.

Ну и скажите, какой самоубийца какого мира будет требовать от короля Мира Узла открытия портала на таких условиях? На памяти Энтиора подобного амбициозного смертника не находилось. А теперь из-за каких-то несрочных договоров и вдруг такое…

- Ты не хочешь вызвать Элию? – уточнил вампир, поневоле включаясь в работу и гадая, не понадобится ли помощь Богини Логики.

- Нет, в приватной беседе Млэдиор, скотина, намекнул, что Дельен совсем заигрался со своими псами и стражами на болотах. Не худо бы парню жениться. Хрен ему, а не принцесса Элия! Подпишем все договора, и пусть проваливает, пиявок кормить и собак трахать, – буркнул Лимбер, коротко пересказывая диалог с монархом мира-конкурента. Поднявшись из-за стола, бог подошел к сейфу, где хранились королевские регалии.

Тяжелая корона – сплетение серебряных нитей и сияющие драгоценные камни превосходной огранки опустилась на голову монарха. Мантией владыка пренебрег, а вот жезл в руку взять-таки пришлось. Без трех регалий – перстня-печатки, короны и жезла открыть врата Лимбер просто не смог бы. Видя все эти приготовления, Энтиор, собравшийся было продолжать возражения, захлопнул рот. Одно дело спорить с бесящим до крайности отцом, другое – возражать королю. За первое можно и в самом деле схлопотать в глаз, а второе попахивает откровенной изменой, кому, как не лорду Дознавателю Лоуленда, было чувствовать разницу. Ведь идиоты, не разбирающиеся в нюансах, рано или поздно попадали в его казематы на встречу с профессиональным воспитателем хороших манер.

Бог прищелкнул пальцами, приводя в действие еще одну заготовку заклятья. Одежда принца из роскошно-повседневной стала официальной, но оттого не менее роскошной и удобной. Кроме серьги и перстня на отвороте короткого двубортного камзола слева появилась брошь – символ должности: хлыст и охотничий рог, обвитый розой. Все негодование волей неволей пришлось отложить и приберечь для жалоб Элии или Мелиору. Никто другой выслушать, посочувствовать и понять тонкую натуру Энтиора был не способен.

По пути до точки открытия портала ряды встречающих посольство Мэссленда пополнились одним из секретарей Лимбера, деловитым мужичонкой выцветшего серого оттенка и парадной стражей в легких доспехах полным комплектом в двенадцать персон. Высокое положение прибывающего обязывало обеспечить хотя бы минимальный церемониал.

Тронный зал, торжественный и пустой, насыщенный тематикой роз примерно в половину меньше, чем одноименная гостиная, был тих. Любому преступившему порог помещения сразу бросалось в глаза высокое парадное кресло на небольшом возвышении, искусно вырезанное из цельного куска темного дерева – трон короля. Каменные седалища Лимбер не любил и, едва взойдя на престол, заменил бледно-мраморное великолепие на хранящую тепло драгоценную древесину с вмонтированной в сидение и спинку плоской подушкой. Ткань ее один в один походила внешне на древесину и различалась лишь на ощупь. Теперь многочасовое, коль требовалось, пребывание на постаменте в качестве живого символа государства его величество выдерживало без стремительно нарастающего желания убить всех и вся. Дополняли картину царственного величия, где взгляд должен был сосредотачиваться на занимающем трон боге стяги Лоуленда по бокам царственного «стула» да громадная люстра с хрустальными подвесками и магическими светильниками-свечами высоко вверху.