Божественная матрица: время, пространство и сила сознания

Если неприятные вам черты ваших близких являются отражением тех черт, которые присущи вам самим, вы почувствуете это мгновенно — нутром. Если же такого мгновенного узнавания нет, возможно, речь идет о более глубоком отражении того, что вы, осознанно или нет, осуждаете. Стоит вам выявить это второе зеркало, у вас появится возможность изменить свои косные критические жизненные установки.

Эффект домино

На следующий день после того, как мне открылось зеркало критических суждений, я навестил своего друга, живущего неподалеку от Таос Пуэбло — одного из древнейших поселений коренного населения Северной Америки. Роберт славится как музыкант, художник и искусный ремесленник. Он держит лавку в городе, где выставлены его скульптуры, ловушки для снов, музыкальные записи и ювелирные украшения, сделанные в традициях, сформировавшихся задолго до того, как появилось само слово «Америка».

Роберт работал над большой двухметровой скульптурой. Мы поздоровались, я спросил его о семье. Он в свою очередь поинтересовался моими делами. Я рассказал о прискорбных событиях прошедшей недели, обманувших меня людях и пропавших деньгах. Роберт задумался, а потом поведал мне следующую историю.

— Мой дед когда-то охотился на бизонов на равнинах Северного Нью-Мексико, — начал он, — и перед смертью передал мне самое дорогое, что у него было, — голову своего первого бизона, которого он убил еще мальчишкой. Эта голова стала одной из немногих имевшихся у меня реликвий, памятью о моих предках.

И вот однажды ко мне приехала знакомая хозяйка галереи из соседнего города. Увидев бизонью голову, она упросила меня отдать ее на время — в качестве экспоната в галерею. Я согласился. Несколько недель спустя я приехал в тот город, где она жила, и к своему удивлению обнаружил, что окна ее галереи заколочены. Дамочка скрылась вместе с бизоньей головой в неизвестном направлении.

По взгляду Роберта я понял, как тяжела была для него эта потеря.

— И что ты сделал? — спросил я, ожидая услышать, что он бросился на поиски своей реликвии.

— Ничего. Она до сих пор живет с тем, что спела ла, — ответил Роберт.

На той же неделе я стал выяснять, реально ли вернуть хотя бы часть утраченных мною денег. Выяснилось, что. хотя закон на моей стороне, судебный процесс будет долгим и дорогостоящим. Кроме того, облапошившей меня женщине грозила тюрьма, а ведь нас с ней до недавних пор связывали близкие отношения. Поразмыслив и вспомнив рассказанную Робертом историю, я решил, как и он, — ничего не предпринимать.

И тут же произошла любопытная вещь — моя обида и злость исчезли. Я просто перестал воспринимать свою бывшую подругу, обманывавшего меня компаньона и вороватого жильца как нечто значимое. В моей памяти остался лишь ценный и поучительный жизненный опыт. Звонки и письма от этих людей поступали все реже, и скоро я даже не вспоминал о них. Как оказалось, магнитом, прежде удерживающим нас вместе, были мои критические суждения.

Мало того, из моей жизни стали исчезать и другие люди, которых я знал долгие годы, причем без всяких усилий с моей стороны — просто наши отношения незаметно потеряли смысл. Теперь во время редких встреч с ними я чувствовал себя стесненно. Там, где раньше было нечто общее, осталась лишь неловкость. Я понял, что и эти отношения скреплялись не чем иным, как моей склонностью к критическим суждениям. Достаточно было мне осознать механизм ее действия в одной ситуации, стало меняться все — как будто одна за другой посыпались поставленные на попа костяшки домино. Отражения критических оценок трудноуловимы и не всякий способен постичь их смысл. Когда мои друзья и домочадцы узнали, что я решил «ничего не делать», они восприняли это как проявление слабости. «Эта женщина забрала твои деньги и оставила тебя ни с чем! — говорили они. — Твой партнер злоупотребил твоим доверием!»

Конечно, в некотором смысле они были правы. Но я понимал, что если начну действовать согласно их ожиданиям, иными словами, добиваться возмездия, то окажусь в порочном круге того самого мышления, которое и породило создавшиеся ситуации. Я предпочел поступить иначе, и это стало для меня важным уроком искусства доверия.

Раньше я думал, что доверие либо есть, либо нет, — мы или доверяем кому-то абсолютно, или не доверяем вообще. Мне было удобно воспринимать мир с такой позиции, но тут до меня дошло, что доверие бывает разное, причем иногда мы доверяем другим больше, чем они доверяют сами себе. Именно так и произошло в моей ситуации.