Божественная некромантия, или Тайны Океана Миров

— Это не он? — на всякий случай спросила Элия, кивнув в сторону паренька. На айвара он был совершенно не похож, но кто знает, как искусно эти создания способны маскироваться? Вдруг паренек на самом деле дитя солнца и точность прицела Стэлл при поиске столь высока?

— Этот ничтожный человечек? Нет, конечно! Уж скорее мой Ринт был бы лошадью! — презрительно фыркнула Стэлл, тряхнув роскошной гривой волос. — Но он здесь неподалеку, я знаю!

— Странный мир, — задумчиво прикусила губу принцесса, сканируя фон окрестностей. Здесь не должно быть моих церквей, однако, чувствуется присутствие силы любви, моей божественной силы. Только как-то искаженно. Не может же один влюбленный айвар так сильно излучать, что его чувства воспринимаются, как разлитая в мире свободная сила Богини Любви? Или может?

Элия призадумалась. Для точного ответа данных об айварах было в загашнике маловато, а спрашивать Стэлл напрямую принцесса не спешила. Если что-то можно выяснить самостоятельно, значит так и нужно сделать, не выдавая степени своей неосведомленности, чтобы не показать уязвимых сторон.

Итак, богиня и айвар осматривали местность, а местность в лице единственного относительно разумного представителя расы людей рассматривала их. Парень, хоть и весьма сосредоточенный на вязание узлов, все-таки заметил явление двух женщин, правда, увлеченный своим делом, непосредственный момент их явления упустил, а потому счел, что дамы не возникли самым волшебным образом, а подошли, как и положено двуногим прямоходящим.

Яркая рыжеволосая с обилием украшений странно разряженная пышногрудая красотка и ее спутница в светло-сером дорожном костюме, чье лицо прикрывали поля шляпки. В первую секунду юноше показалось, что рыжая — госпожа, а ее относительно скромно одетая спутница с аккуратно собранными в косу сложного плетения темно-медовыми волосами — компаньонка. Но в следующие несколько секунд человек подметил явно дорогой, пусть и незнакомый материал костюма «компаньонки», ее манеру держаться и поменял свое мнение. Пусть лица под широкими полями шляпки разглядеть не было никакой возможности, но почему-то парень был абсолютно уверен, что незнакомка более прекрасна, чем рыжая девица. Случайно пойманный просверк серебристо-серых глаз подтвердил его выводы.

Набрав в грудь побольше воздуха, юноша заявил хрипловатым, будто сорванным, голосом, отвлекая богиню от анализа окружающей действительности:

— Не пытайтесь остановить меня, прекрасные дамы, мое решение покинуть сию юдоль скорбей твердо!

— И не собирались, — хмыкнула Стэлл, крутанувшись на туфельках в дорожной пыли. — Вешайся!

— А собственно, почему ты хочешь свести счеты с жизнью? — вдруг поинтересовалась Элия, сама не зная зачем.

Особенного дела до глупого решения человека ей не было, богиня уже успела усвоить привычку людей весьма бестолково распоряжаться собственной жизнью в тех пределах, которые им отпустил Творец, Силы и боги, однако она привыкла доверять своим порывам и интуиции.

— Моя любовь безответна и безнадежна! Неисчислимые страдания истомили душу, а вчера меня выгнали из замка донны, запретив петь для нее, лишили единственной цели и отрады! Так зачем мне моя бесполезная жизнь? Я не могу посвятить ей ее, значит, я посвящу донне Раминде свою смерть!

— Ага. Ты хочешь ей отомстить, — «уважительно» кивнула принцесса миллион раз сталкивавшаяся с точно такими же дурнями вусмерть влюбленными в нее саму и успевшая жутко возненавидеть дурацкую логику «меня не любят — пойду удавлюсь с горя — пусть она поплачет на моей могиле». — Наверное, этой дамочке будет не слишком приятно, если ей доставят твоей бездыханное тело!

— Может быть, она даже обронит слезинку! — прижимая к груди веревку, с готовностью подхватил паренек, судя по всему, уже прокрутивший сей душещипательный сюжет в своем воспаленном воображении не один раз.

— Ну, скорее уж, твою обоже вырвет от отвращения, — глумливо хихикнула Элия, постукивая пальчиком по губе. — Разве ты не знаешь, что у повешенного опорожняется кишечник и мочевой пузырь? Труп со свернутой шеей, посиневшим лицом, высунутым распухшим языком, воняющий мочой и калом будет пусть и незатейливой, но весьма действенной местью за невнимание.

— Я не подумал, что может выйти так, — опешил самоубийца, руки его разжались и выпустили веревку. Она упала с дерева и сложилась колечками у копыт лошака.

— Может, утопиться? — принялся за перебор предположений парень.

— Утопленники обычно распухшие, липкие и противные! — радостно сообщила принцесса. Рядом с ней в голос захохотала Стэлл, сначала не сообразившая, куда клонит богиня, но теперь от всей души наслаждающаяся диалогом.

— Так что же мне делать? — окончательно растерялся менестрель, вздохнул так, словно душа его была вместилищем всех скорбей мира, потерял равновесие и, отчаянно размахивая руками, рухнул с ветки в траву. Как раз рядом с веревкой и предусмотрительно отошедшим лошаком. Приземление, по всей видимости, особенно мягким не оказалось. Взвыв, паренек подскочил и принялся отчаянно тереть ушибленную пятую точку.