Божественная охота

– Ты опять здесь, – вероятно, имея в виду вездесущего Элегора, неприязненно бросил бог войны и, сдержанно кивнув Эйрану, признавая за ним право на информацию, ответил коротко и по существу:

– Я пришел убить тебя.

Элегор выругался сквозь зубы, малость ошарашенный такой прямой постановкой вопроса, а Эйран, по-прежнему сохраняя до странности холодное спокойствие, спросил, скрестив на груди руки:

– Могу ли я узнать причину, по какой вы вознамерились лишить меня жизни? Клянусь честью, никакими действиями своими я не причинял урона Лоуленду и вашей семье.

Нрэн мотнул головой, отметая любые оправдания, и упрямо повторил, приближаясь к жертве:

– Я должен тебя убить. Возьми меч и защищайся!

– Принц, но должен же быть у вашей неприязни повод?! – воззвал Эйран к богу войны, пытаясь уговорить неумолимого как смерть воина. – Чем я заслужил сию участь – гибель от вашего меча? Если по незнанию или недоразумению вам был причинен ущерб или нанесено оскорбление, я готов компенсировать его и принести все возможные извинения. Давайте обсудим условия.

– Не о чем говорить. Защищайся, – с маниакальным упрямством глухо повторил Нрэн и, дабы показать, что не шутит, воздел меч.

Глаза принца казались тусклыми угольями, вложенными в глазницы голема, движения, совершенные в своей точности, получались какими-то механическими. Походило на то, что пока тело говорило и действовало, рассудок и чувства пребывали в неких заоблачных далях, до которых кричи не кричи, не докричишься. И оттого становилось вдвойне, втройне страшнее. Заляпанный грязью Нрэн был глух к доводам разума и под маской своей спокойной сдержанности явно безумен. Грозный меч вздымался, грозя разделить Эйрана на две совершенно нежизнеспособные половинки.

Герцог, сообразив, что переговоры с сумасшедшим зашли в тупик, а дальнейший исход дела грозит стать весьма печальным, мигом сплел заклинание связи. Он готов был съесть сырыми свои сапоги, только бы не вызывать леди Ведьму, и никогда бы не позвал ее, если бы дело касалось его самого, однако сейчас опасность угрожала тому, кто был для Элегора почти другом. Злясь и стыдясь своих действий, герцог шипел:

– Леди Ведьма, черт тебя подери, ну отзовись же! Ну, давай! Почему ты никогда не приходишь вовремя?..

– Спорное утверждение, герцог, – с прохладцей откликнулась богиня, поворачивая голову к абоненту. На заднем плане Элегор разглядел кабинет, весьма напоминающий отдельные комнаты в «Эльфийском вкусе», и весьма сердитого парня, чрезвычайно походящего на Лейма (кажется, примирение с другом откладывалось на неопределенный срок). – Во что вы опять влипли?

– Не я, некогда объяснять, – отмахнулся Элегор и выпалил: – Пройди и глянь сама, пока не поздно!

Элия кивнула, и герцог услышал короткий разговор в «Эльфийском вкусе»:

– Извини, дорогой, мне нужно идти.

– Я с тобой?

– Нет, будет нужно, позову.

– За собой я знаю только одну вину, – безрезультатно взывал к разуму Нрэна маг и, кажется, до него начали доходить вся тщетность усилий и крайняя опасность ситуации. Голубые глаза Эйрана полыхнули не страхом, а каким-то фанатичным огнем. Следующие слова он почти выкрикнул, выплеснул на принца, как долго вынашиваемую тайну, гордость и боль: – Свою кровь! Мы родня по отцам, принц! А посему я не подниму руки на брата, не произнесу заклятия, не убегу и не возьму в руки меча! Если желаешь, бей! Пусть моя кровь будет на твоих руках! – воскликнул маг и распахнул ворот рубашки, подставляя шею.

Нарочитая патетика этого жеста пробилась даже сквозь туман безумия, окутывающий Нрэна, и заставила его слегка замешкаться. Как раз настолько, чтобы Элия успела перенестись в башню и, мгновенно оценив ситуацию, рявкнуть:

– Меч в ножны, Нрэн!

Несмотря на чрезвычайно женственный облик командира, наряженного в длинное черное платье с глубоким декольте и разрезами до уровня колен на юбке, тон приказа был самым безапелляционным.

Дивный голос! О, этому голосу Нрэн готов был подчиниться с восторгом, он сделал бы все, что тот ни повелел, даже вонзил бы меч в собственное сердце. Принц машинально повиновался и, повернувшись к принцессе, замер статуей, символизирующей одновременно немоту, боль, восторг и голод. Он не мог ни о чем думать, многие уровни сознания бога захватила одна-единственная мысль: Элия здесь. Нрэн пожирал глазами принцессу, словно пытался вобрать каждой порой тела облик любимой, раствориться в восторге созерцания, утопить в нем себя.

– Уф, – перевел дух Элегор, не скрывая изрядного облегчения, и чтобы принцесса не возомнила о себе чего-нибудь эдакого, насмешливо добавил:

– Знаешь, не думал, что у тебя получится.

– Так какого демона ты дернул меня на окраины Мэссленда, дал бы спокойно поужинать? – выгнула бровь Элия, оглядываясь по сторонам.

– Попробовать-то стоило, – беспечно признался дворянин, нахально ухмыльнувшись подруге, но все-таки сказал: – Спасибо!