Божественная шкатулка

Синдия посмотрела на хижину вождя.

– Неужели он хочет, чтобы снова начались войны?

– Нет, но он страстно желает, чтобы в его подданных снова поселился страх.

Ах да, подумал я, посмотрев на волшебную шкатулку. Это то, чего он хочет. Но что именно ему действительно нужно?

ГЛАВА 18

Лицо Огхара Отважного светилось каждой частичкой света, излучаемого черепом, который украшал его корону.

– Кози сказал, что переговорил с вами, – заявил он. – Что же предлагает эта ваша чертова коробка? Что мне сейчас нужно?

– Орехи.

Исходившее от вождя сияние приобрело характер явственно ощутимой угрозы.

– Выражайся яснее, чужестранец!

– Ешьте орехи. – Я протянул ему листок бумаги, полученный от шкатулки. – Я спросил у нее, что вам нужно, и она ответила: «Орехи».

Я почувствовал, что мою правую руку что-то толкнуло. Когда я перевел взгляд на шкатулку, один из ящичков стал беспрестанно открываться и закрываться. Я поспешил поклониться вождю омергунтов:

– Прости меня, Огхар.

Взяв в руки подарок Олассара, я заглянул в открывшийся ящичек.

– Похоже, это вторая часть записки. Прежде чем изучить ее, шкатулка советует сначала съесть орехи и проветрить помещение.

Огхар встал и энергично ткнул пальцем в мою сторону:

– Что ж, неплохо, Корвас. Я знаю, что считаюсь добросердечным владыкой, однако вовсе не пойду против собственной натуры, если прикажу связать тебя и выставить на всеобщее обозрение на деревенской площади – без всяких там орехов!

Пока я мысленно представлял себе подобный мрачный поворот судьбы, вождь съел несколько орехов, а его слуги потушили все лампады с ладаном и открыли двери хижины. Когда дым немного рассеялся, я вежливо поклонился и сказал:

– Вот видишь, великий Огхар, божественная шкатулка на твоих глазах выступила в роли глотка свежего воздуха.

– Ну что ж, давай! Покажи мне, как ты изменишь мнение всего остального мира о моем народе.

– Насколько я понимаю содержание записки, великий Огхар, нужно изменить вовсе не мнение других народов. Окружающий мир с радостью исповедует свою религию. То же самое можно сказать и о твоем народе, сделав исключение для Кози и собирателей орехов. Последние находят счастье в собственном несчастье и неизбывной скорби, потому что такова их жизнь. Остаетесь только ты и Кози.

– Ты сказал, что я – тот, кому нужны перемены.

– Да. Тебе и Кози, великий Огхар.

– Я вижу позорный столб на деревенском рынке, Корвас, и на нем начертано твое имя. – Огхар сложил на груди руки. – Очень хорошо, как же ты собираешься изменить меня?

– Я не могу изменить тебя, Огхар. Только великий вождь может изменить великого вождя.

– Что стоит за твоими словами, Корвас? Выражайся яснее и не уподобляйся оракулу.

Пожалуй, вождь отчасти был прав.

– Я думаю, это просто означает, что только ты сам, Огхар, можешь изменить себя.

Я нервно облизал губы, поскольку был не слишком уверен в том, что предложение шкатулки принесет желаемый результат. Я снова посмотрел на Кози.

– Вождю необходимо кое-что написать.

– Бумаги и угля! – рявкнул тот, обращаясь к одному из слуг, который практически в мгновение ока принес требуемое, затем рухнул на колени перед троном и протянул своему владыке бумагу и карандаш.

Вождь взял их и, положив лист на широкий подлокотник кресла, вопрошающе поднял на меня брови.

– Изложи на бумаге весь свой собственный стыд и стыд за свой народ, Огхар!

– Что?

– Напиши все это на бумаге, великий вождь! Напиши все самое плохое, что есть у тебя на сердце.

Последовала довольно долгая пауза, нарушаемая лишь усердным скрежетанием угольного карандаша по бумаге. Наконец скрежет прекратился.

– Очень хорошо.

Прежде чем приступить ко второй части задуманного, я испытал легкое головокружение.

– А теперь напиши о своей уязвленной ложной гордости.

Возникла очередная пауза, вскоре нарушенная новым скрежетом карандаша. Закончив писать, вождь поднял голову и посмотрел на меня:

– Ты когда-нибудь видел, как поднимается под ногтем большого пальца ноги волдырь после прикосновения к нему раскаленного добела железа?

– Нет. Думаю, что никогда этого не видел.

– Это очень больно. Особенно больно становится после того, как то же самое проделывается со всеми остальными пальцами на руках и на ногах. Волдырь постепенно наливается жидкостью, но не может лопнуть, потому что на него слишком сильно давит ноготь.

– Это просто очаровательно!

Огхар поднял вверх карандаш.

– Что дальше?

Я посмотрел на Руутера, сглотнул и перевел взгляд на Огхара.

– Напиши... напиши о своем желании добиться одобрения и уважения других на... на...

– На бумаге?

– Да, – с трудом выдавил я.

Огхар откинулся на спинку трона.

– Корвас, я не знаю, каковы твои намерения, но в данную минуту, прямо сейчас, ты станешь песчинкой, крошкой хлеба на губах огромного дракона.

– Есть еще кое-что, великий Огхар.

– Что же именно?

Я повернулся к Кози и шепнул ему:

– Еще нужен какой-нибудь ящик.

– Ящик? Какой?

– Да любой! Ящик, коробка, какой-нибудь сосуд с крышкой.