Божественная трагедия

– А я ничего никому отдавать не собираюсь, – гордо произнесла Мануччи по-английски, она хоть и не понимала по-русски, но ситуация для нее была предельна ясна. – Подойдите и возьмите сами.

– Смелая – слива спелая, – с удовольствием крякнул Виктор. – Даже жаль. Ладно, хватит, попизделкин клуб закрыт. У вас есть последнее желание?

Макс вдруг понял, что их сейчас грохнут. И поняли это все. Не понятны были мотивации Виктора, но у смерти обычно не бывает мотиваций.

Макс знал, что в моменты смертельной опасности мир предстает максимально четко и красочно. Более яркого мира Макс не видел никогда.

– Виктор, чем мы тебе насолили? – хрипло произнес Барт.

Единственный шанс – прыгнуть в воду, но их все равно убьют. Макс посмотрел кругом. Умирать в Венеции не так уж плохо. На мостике мелькнула какая-то фигура. Но, верно, показалось.

– Насолили-шмасолили.... Похоже желаний не будет, – Виктор поднял руку.

Смерть оказалась гораздо светлее и громче, чем Макс рассчитывал. Яркий свет окружил его, а грохот отбросил его назад, на Барта. Он потерял ориентацию в пространстве. Вокруг был огонь. Макс никогда не думал, как выглядит ад. Но он явно оказался в преисподней. Стена оранжевого жара окружала его, крики, грохот, гарь, вонь, гудящие барабанные перепонки.

Постепенно, очертания вокруг стали четче, и Макс с удивлением обнаружил, что ад очень похож на венецианский канал, только не мирный и безмятежный, каким был секунду назад, а пылающий и дымящий. Катеров не было. Вместо них по всему каналу плавали горящие обломки досок и людей. Гидроцикл, на котором сидели Мануччи и Марлен прибило к пришвартованным лодкам. Только Сессилия с рюкзаком за плечами уже неуклюже карабкалась по брезентовым покрывалам к берегу. Марлен неестественно выгнувшись лежала на сидении гидроцикла и не шевелилась.

Мануччи тем временем, выбралась на берег и, осмотрев эпическую картину произнесла с томной улыбкой, совсем неуместной обстоятельствам:

– Хотела вас поблагодарить. Без вас мне бы не справится, они бы не стали со мной разговаривать. Стреляли бы сразу. Как в Рачовски. Деньги вы получили, амулеты более вам не принадлежат. Счастливо. И мой вам совет. Бегите. Итальянская полиция будет здесь вот-вот.

Она в мгновение скрылась из виду.

– Arrivederci, – глухой почти загробный голос Барта был как раз к месту.

– Марлен, ты как? – спросил Макс, не обращая внимания на реплику друга.

– Могло быть и лучше.

– Могло быть и хуже, – заметил Барт.

– Нормально я, смываемся, – произнесла Марлен. – А то еще раз Виктор воскреснет. Не хотелось бы.

Цепочка третья

Шаг 1. Дежавю

Они, в белых тапочках с названием яхты Лингфилда, добрались до пристани, которая оказалась в пяти минутах ходьбы и сели на вапоретто до железнодорожного вокзала. Вой полицейских сирен, был повсюду. К острову Джудекке мчались со всех концов десяток голубых полицейских гидроциклов. Но водный общественный транспорт их не интересовал. Все полицейские скрылись в канале Ротонда. Вокзал не был перекрыт, да и не мог быть перекрыт, туристы для Венеции важнее всего. Сесилии тоже нигде видно не было.

Барт купил билеты до Милана на ближайший поезд евростар, выкупив все купе. В привокзальном магазине Марлен с Максом набрали сэндвичей, салатов, взяли бутылку вина. Марлен необычайно быстро купила лоферы для всех, на счастье в Италии на каждом углу можно купить обувь. Белые тапочки они выбросили в урну. Макс рассудил, что в телефонах и очках достаточно поменять только симкарты.

У Макса было стойкое ощущение, что после взрывов, убийств, 7 миллионов, погонь, смертей, амулетов он сошел с ума. И очевидным признаком безумия стало дежавю. Поезд, итальянский поезд, за окном холмы и виноградники. Перед ним Марлен, которая с хитрой улыбкой выкладывает на столик купе амулеты из косметички, расшитой бисером. Те самые, с которыми Сессилия, сбежала час назад. Те самые, которые этой бессонной ночью Марлен уже выкладывала на столик поезда, когда Макс полагал, что все потеряно. Барт молчал потрясенный. Виноградники все мелькали за окном. Камешки, тусклые почерневшие топазы, почти не играли на заливающем купе солнце.

Но это были те самые камешки. Макс помнил каждый кусочек, которые они нашли в коммуналке на Невском, в подземелье Инженерного замка, в подвале тронного зала Константина, на Капитолийском холме, последний – Лингфилда – тоже отпечатался в его памяти. Все амулеты в сборе.

– Но как, – наконец прервал тишину Барт. – Марлен, ты не психолог, ты волшебница.

– Сесилия села со мной, как с самой слабой. Чтобы я не помешала ей сбежать. Я и не помешала ей сбежать. Пусть бежит без амулетов. Когда мы неслись на гидроциклах, я разрезала рюкзак ножом от штопора, который прихватила с яхты, и просунула руку. Вы же знаете, что у меня тонкие пальчики.

– Тонкие и ловкие, – почти подобострастно поддакнул Барт.

– Зачем? – досада и злость в голосе Макса разрушила идиллию. – Зачем ты их снова взяла? Я их больше видеть не могу. От этих камней надо срочно избавиться.

– Успокойся, Макс, – холодно и по-русски произнесла Марлен. – Истерикуешь, как баба.