Божественная власть, церковная иерархия и духовный авторитет в раннехристианской латинской традиции

Начнем с фактов. Многократно в своих текстах Августин утверждал, что Петр является камнем, но камнем является и Церковь (En. Ps. 103. 3. 2). Таким образом, Петр предвосхищает собой Церковь (Tract, in Ioh. 7. 14). Исповедуя Христа Сыном Бога Живого в Кесарии, Петр выступает как представитель Церкви (personam Ecclesiae gestabat – S. 295. 3; En. Ps. 108. 1). Чтобы до конца прояснить ситуацию, отметим, что под Церковью в данном случае подразумевается вся полнота христиан. См. слово 76 § 1.1: Hoc autem ei nomen, ut Petrus appellaretur, a Domino impositum est: et hoc in ea figura, ut significaret Ecclesiam. Quia enim Christus petra, Petrus populus Christianus. Petra enim principale nomen est. Ideo Petrus a petra, non petra a Petro: quomodo non a Christiano Christus, sed a Christo Christianus uocatur («Само имя Петр дано ему от Господа, оно как образ, символизирующий Церковь, поскольку камень – это Христос, а Петр – народ христианский. Камень, таким образом, – это первоначальное имя. Вот почему Петр получил имя от камня, а не камень – от Петра, как и [имя] Христос не происходит от [понятия] “христианин”, но христианин от Христа»).

Отталкиваясь от этого рассуждения, мы приходим к выводу, что, хотя власть ключей получил Петр, этой властью обладает вся Церковь. Даже если в сакраментальной сфере эта власть непосредственно осуществляется носителями епископского служения, община реальным образом в этом участвует: верующие присутствуют на богослужении и возносят молитвы, (см.: S. Guelf. 16. 2[41]).

Теперь обратимся к экклезиологической интерпретации этого факта в основных его аспектах: Petrus / Ecclesia и Petrus / Roma – эти оппозиции относятся к различным уровням августиновской концепции служения Петра. Петр исповедует веру и от лица всех апостолов, и от лица всех христиан («поскольку единство было во всех» – S. 232. 3). Римская Церковь, в силу своего Петрова происхождения, представляет собой символ единства веры внутри епископской коллегии и во всей Вселенской Церкви. Осуществляя свое служение в общении с престолом Петра, епископы делают единство реальным в каждой общине и в Кафолической Церкви в целом.

Теперь обратимся к корням (источникам) этой августиновской концепции. Без сомнения, ни Киприан, ни Оптат не рассматривали Петра как образ Церкви и всех христиан (см. в то же время послание Киприана: Ер. 66. 8. 2—3). Однако эту идею мы уже встречали у Тертуллиана. (S. Guelf. 16. 2 можно сопоставить с Раеп. 9.4, хотя в данном случае вряд ли можно говорить о прямом заимствовании[42]). Вероятно, в полемике с донатистами, для которых было свойственно преувеличение значения епископата[43], Августин стал настаивать на роли общины самой по себе. Можно, таким образом, сказать, что он дополнил учение Киприана идеями Тертуллиана, в то же время существенно развив их. Отметим также, что, в отличие от Тертуллиана, Августин не рассматривал членов ordo (иерархии) лишь как делегатов общины. В данном случае, как и в случае с учением о примате, Августину с присущей ему гениальностью удалось, с одной стороны, сохранить в полной мере верность африканской традиции, а с другой – предложить ее совершенно новое и более глубокое прочтение.

После Августина

Вандальская эпоха: Фульгенций Руспийский[44]

Святой Фульгенций во всех сферах своей богословской мысли являет собой подражателя святого Августина. И, как и всякий подражатель, каким бы блестящим и преданным он ни был, руспийский епископ воспринимает идеи своего учителя в несколько упрощенной и огрубленной форме. Эта особенность интеллектуальной деятельности Фульгенция в полной мере реализуется в его концепции примата.

В своих публикациях я уже обращался к тексту Ер. Y1. 21, прославляющему веру Римской Церкви: как драгоценное обрамление гробницы апостолов Петра и Павла, эта Церковь хранит предание (в данном случае учение о двух природах единого Слова воплощенного). В согласии с этим преданием пребывает весь христианский мир. Римская Церковь выражает веру всей Церкви, являя собой свидетеля истины. Эта концепция представляется классическим выражением африканской экклезиологии.

В свете того, что я уже говорил об учении Августина, и стремясь дополнить предыдущее сообщение, я уделю особое внимание представлениям Фульгенция о Петре как об образе всей Церкви. Подобная трактовка исповедания Петра в Кесарии указывает на то, что власть ключей принадлежит всей Церкви. В этой связи можно указать на три почти идентичных пассажа из сочинений Фульгенция: De remissione peccatorum. 1. 19. 1; 2. 20. 3; De fide ad Petrum. 39. Я процитирую лишь последний, краткий и наиболее показательный. В этом фрагменте нашло также выражение Киприаново учение о том, что для спасения необходимо быть членом Кафолической Церкви и в актуальный момент, и usque in finem: