Божественная Зефирина

Пройдя среди надменных лиц и нарядов прошлых веков, по мере того, как они приближались к современным портретам, Зефирина не могла сдержаться и искала, с некоторым любопытством, портрет нынешнего князя.

Взглядом она задала немой вопрос Ла Дусеру, но оруженосец, казалось, не понял или не захотел понять этот немой вопрос своей юной госпожи. Зефирина уже заметила, что этот великан, обычно столь словоохотливый, погрузился в какое-то тревожащее молчание, когда речь заходила о Леопарде. Был ли князь горбатый, кривой, такой старый и ужасный, что Ла Дусер даже не осмеливался его описать?

Управляющий подошел к концу вереницы портретов. Вдруг Зефирина заметила пустое место на стене. Цвет камня и слегка желтоватые пятна свидетельствовали о том, что один портрет, должно быть, сняли со стены совсем недавно. Девица Плюш, которая была заинтригована еще больше, чем ее юная госпожа, пропищала:

– А есть ли портрет князя Фарнелло среди портретов его предков?

Управляющий Анжело быстро ответил, не оборачиваясь:

– Нет, синьорина, портрет дона Фульвио был унесен, чтобы сделать кое-какие поправки.

Произнеся эту лапидарную фразу, пухленький ломбардец открыл низкую дверцу в деревянных панелях и отошел в сторону, чтобы пропустить Зефирину. Девушка оказалась в огромной библиотеке. Тысячи книг всех размеров, старые колдовские книги, написанные неразборчивым почерком, и новые манускрипты в богатых переплетах с гербом Фарнелло, горами лежали на тяжелых столах и стояли на полках из черного дерева вдоль всех четырех стен.

В резном кресле сидел мужчина. Он читал, сидя перед высоким окном, выходившим на лес, словно был гостем, или даже хозяином этого роскошного жилища.

Когда вошла Зефирина, он повернул голову и у него вырвался радостный крик:

– Зефи!

– Отец!

ГЛАВА XXX ОТЕЦ И ДОЧЬ

Зефирина и Роже долго сжимали друг друга в объятиях, слишком взволнованные, чтобы говорить, слишком счастливые, чтобы не уронить несколько слезинок.

Славная девица Плюш, потрясенная этой встречей отца и дочери, рыдала на груди у Ла Дусера, очень смущенного этой шокирующей близостью, а Гро Леон гнал волнение от себя прочь, таская сладости из бонбоньерки.

Наконец, к Зефирине вернулось хладнокровие. В это время пришли приветливые и миловидные служанки, одетые в изящные ломбардские наряды: в черно-белых головных уборах, с шалями тех же цветов над ярко-красными корсажами, с белыми фартучками, надетыми поверх полосатых юбок. Они принесли освежающие напитки. Зефирина была удивлена, так как в хороших домах во Франции это делали только лакеи.

Несмотря на сдержанное выражение лиц девушек, Зефирина чувствовала, что в их взглядах сквозило любопытство. Должно быть, на кухне, в комнатах для слуг и на служебном дворе толки и пересуды шли вовсю. Каждому, разумеется, хотелось больше знать о «французской синьорине», будущей хозяйке этих мест.

Зефирина, испытывавшая раздражение от этого интереса, не ответила на реверанс горничных. Она надменно отвернулась, делая вид, что смотрит в окно на деревья в лесу.

По знаку Анжело служанки поставили напитки на стол черного дерева, инкрустированный перламутром, и скромно удалились. Управляющий же, прежде чем выйти, осведомился:

– Ваши превосходительства ни в чем больше не нуждаются?

– Нет, спасибо, мой славный Анжело, все прекрасно! – ответил Роже де Багатель, улыбаясь.

«Невероятно! Можно подумать, что мой отец находится в таверне и очень доволен обслуживанием!» – не смогла не подумать Зефирина.

– Позвольте мне, ваше превосходительство, от моего лица и от лица всей прислуги передать вам наши горячие поздравления и пожелания счастья в связи с приездом ее милости, прекрасной синьорины!

Произнеся эти пылкие слова, управляющий тихонько закрыл за собой дверь, оставив маркиза де Багателя и его дочь только с их преданными слугами.

– Отец, отец… Нам надо поторопиться, – тотчас прошептала Зефирина. – Если я правильно поняла, вы пользуетесь здесь определенной свободой… Нам надо бежать до возвращения князя. Ла Дусер нас…

Роже де Багатель прервал свою дочь:

– Мое дорогое дитя, не блуждайте в мечтах, это невозможно!

После молчания, которое длилось для Зефирины целую вечность, маркиз объяснил:

– Я не могу и не должен бежать, Зефирина, по двум причинам: первая заключается в том, что я дал моему победителю, в обмен на достойное обращение и благородную участь, мое рыцарское слово не пытаться покинуть его владения. Как человек чести, я не нарушу моей клятвы. Во-вторых, я поступаю так ради вашего будущего и вашего счастья. Как же вы не понимаете, что мы не могли даже надеяться на такое брачное предложение, какое сделал князь Фарнелло? Мы почти разорены, Зефирина. Король Франции теперь не более чем несчастный пленник. Он ничего не может сделать для нашей семьи. Напротив, посмотрите на этот дворец, на эти красоты, на это богатство! Вы будете княгиней, Зефирина!

– И я буду замужем за человеком, которого ненавижу! Настолько безобразным, что он велел снять свой портрет, чтобы я его не увидела! – возразила возмущенная девушка.