Божественное вмешательство (СИ)

Подойдя к Беневенту, союзные армии стали лагерем и отправили разведчиков к Таренту. Вестей от них долго ждать не пришлось. Они обнаружили армию Пирра в двух днях от Беневента. "Завтра или послезавтра все решиться само собой", — подумал Мариус и, чтобы его солдаты не бездельничали, приказал выкопать вокруг лагеря ров. Союзники же вообще не позаботились об укреплении своего лагеря, ограничившись тем, что распрягли повозки и поставили их в круг.

* * *

Когда я узнал, что завтра снова увижу Пирра и его армию, то прежде всего решил, что лучше приготовиться к сражению, чем рассчитывать на успех миссии молодого правителя Беневента. Разведчики сообщили, что у Пирра около пятидесяти тысяч солдат, несколько больше, чем у меня, но это обстоятельство тревоги не вызвало. Любуясь крепостью Мариуса, я решил, что сражение, если и состоится, то у укрепленного лагеря тусков.

Пеших дружинников я отправил в лагерь к Мариусу, а тяжелую кавалерию и сенонов решил использовать по обстоятельствам.

Пирр появился к обеду. А еще раньше я увидел столб пыли, известивший о приближении его армии.

Мы стояли на холмах и отсюда Беневент видели как на ладони. Пирр подошел к городу, и какая-то часть его армии вошла в гостеприимно распахнутые ворота. Оставшиеся снаружи солдаты разместились у стен. Я счел это хорошим знаком.

Ближе к вечеру, когда Люцетий почти скрылся за горизонтом, в Беневенте заиграли флейтисты, ворота города открылись, и мы увидели всадников в праздничных одеждах.

Я закричал: "Пирр идет с миром!" Мое волнение тут же передалось сподвижникам. Мы бросились в палатки облачиться в одежды, соответствующие моменту.

Встреча вот-вот состоится вблизи лагеря этрусков. Какое-то неприятное чувство сдавило грудь, и я понял почему — Мариуса Мастамы и его командиров нет с нами.

— Вудель! — кричу, предчувствуя беду.

— Бренн?!

Слава Богам, мой верный Вудель, как и всегда, рядом. Молюсь, как умею, прежде чем отдаю приказ:

— Выведи дружину из лагеря тусков и поставь стеной между нами. Стой! Возьми с собой кого-нибудь, будь осторожен.

Вудель ускакал, взяв в сопровождающие не больше десятка воинов. Молоточками в висках стучит одна единственная мысль: "Если Мариус предаст меня, камня на камне от Этрурии не оставлю". Спешить уже не вижу смысла. Подъезжаю к Бритомарию.

— Прости друг, что прошу тебя об этом сейчас.

Улыбающийся Бритомарий, услышав меня, становиться серьезным.

— Что случилось, бренн Алатал?

— Скачи к своим воинам. Лучше я ошибусь, но уберегу всех нас от позора. — Теперь

Бритомарий хмурится. — Если туски попытаются выйти из лагеря, атакуй их без сомнений.

Лицо вождя сенонов проясняется. Не пойму, что так обрадовало его, но с диким свистом он сорвался с места и поскакал к своим воинам. Снова сомнения одолевают меня. Решив, что я и так достаточно сделал, вручаю свою судьбу Богам и, умиротворившись таким решением, еду на встречу с Пирром.

Пирр с мальчиком Понтием выехал мне навстречу. Он произнес что-то с пафосом, Понтий переводит:

— Приветствую мудрого царя галлов, — склоняю голову в приветствии. Пирр заговорил снова: — Боги услышали меня, и мир, предложенный этрускам, теперь стал возможен, — переводит Понтий.

— Это так, — отвечаю. — Согласен ли ты взять в жены Спуринию из рода Спуринна?

— Я размышлял об этом и решил, что тому нет препятствий.

После того, как Понтий перевел, в разговоре возникла напряженная пауза. По правде сказать, я растерялся, мое вдохновение исчерпалось, не знаю, что предпринять дальше. Выручил Понтий.

— Я почту за честь пригласить тебя, царь Эпира, и тебя, царь галлов, в свой дом, чтобы отпраздновать примирение и обсудить ваши дела.

Мальчик повторил это на двух языках, и напряжение тут же улетучилось. Мы с Пирром одновременно закивали, соглашаясь.

Вместе едем к распахнутым воротам Беневента, я с тревогой оглядываюсь на лагерь тусков.

Глава 37

Человек предполагает, а Бог располагает, так говорят, и говорят верно. Еще не прозвучали застольные здравницы, да и гости еще не расселись за столами, как к Пирру подбежал посыльный и что-то прошептал на ухо. Полученная весть обрадовала царя Эпира. Он тут же обратился ко мне, и Понтий, не скрывая удивления, перевел:

— Теперь я верю, бренн, что твое стремление к миру не уловка. Но как же теперь я обрету супругу?

Не то, что я вопрос не понял, скорее, я не понял логики Пирра. Ибо связи между моим стремлением к миру и вопросом грека я сразу не уловил. Напротив, его женитьба и есть залог мира. Так я, по крайней мере, считал.

— Великий царь, эта война никому не принесла бы ни славы, ни богатства, а твоя женитьба и есть залог мира, — отвечаю и снова не понимаю, почему лицо Пирра вытягивается в удивлении.

— Мне сообщили, что твоя кавалерия атаковала тусков, едва те вышли из своей крепости.