Божественное вмешательство

В Этрурии стесняющихся людей мной вообще замечено не было. Не удивительно. Мастурбирующему прилюдно Диогену, который еще и поучал при этом действе зрителей: поглаживая себя по животу другой ругой, он сетовал на то, что этим поглаживанием нельзя утолить голод, публика аплодировала.

Нет. Диогена конечно в Этрурии я не видел, читал об этом случае как-то и решил, что ханжи появились гораздо позже. Местные нравы вполне укладывались в правило — «Что естественно, то — не безобразно!».

И грустно и смешно: мочили меня ни где-нибудь в подворотне, а именно в сортире, но не ракетой воздух-земля, а обычной дубиной по темечку. Последнее, что помню — это искры из глаз. Беленькие такие, яркие. Кто меня там приложил? Мариус? Не Кезон ли, центурион двенадцатой?

Какая разница теперь. Тот голос, что я слышал утром? Ведь это были не мои мысли! «Ни о чем не проси. Славить не забывай!». Бог есть. И даже не один. И если у них присутствует чувство юмора, кто знает, может, и у Марса настроение поменяется.

Слава Богам! Хоть и мерзкое это чувство — покалывание во всем теле, но ничего, потерплю.

Тянусь к миске. Взял. Закрыв глаза, слизываю с грязных пальцев клейкую массу. Мои тюремщики спят. Пробую отползти от костра. Нет. Побег не удастся. Даже встать не могу, что бы освободить мочевой пузырь.

«Коротка жизнь человека. Может, поэтому вы так легко переходите границы от тщеславия к самоуничижению, от радости к горю, от любви до ненависти?

Спи человек, спи. Кто просит за тебя сейчас не важно. Что бы ты не совершил за свою короткую жизнь, все равно развлечешь кого-нибудь из нас.

Я дам твоему телу чуть больше силы противостоять лишениям. И имени тебе своего не назову. Славь Богов. Меня не за что: Ведь теперь ты сможешь больше вытерпеть».

«Опять слышу голос. Приятный, девичий. Не то, что тот, вчера. Опять с собой разговариваю?», — открываю глаза, пытаюсь встать. Снова связан. Когда только успели? Самочувствие — так себе, но гораздо лучше, чем вчера.

Четвертый день в пути. Теперь я ничем не отличаюсь от своих похитителей — столь же грязен и вонюч. Чувствую себя гораздо лучше, но намеренно ввожу в заблуждение Флавия и Луция, имитируя полную потерю сил и апатию. Сплю сутками, а когда не могу, слушаю их разговоры.

Везут они меня в Цизальпинскую Галлию (лат. Gallia Cisalpina), в городок Мутина (совр. Модена). Если быть точным, то в Циспаданскую Галлию, занимающую территорию между реками Рубикон и Пад.

Вторая половина Галлии — от реки Пад до предгорий Альп, именуется — Транспаданская Галлия. Галлы пришли на эту землю недавно. Говорят, им так понравилось вино, что они решили найти и силой оружия захватить землю, дающую божественный напиток.

Потеснив этрусков, осадили Клузий. Отцы города, договариваясь с галлами, отправили в Рим за помощью. Римляне прислали посла, ну и как говорится, нарвались: галлы сняли с Клузия осаду и выступили на Рим. В этом мире они сожгли город дотла.

В Мутине меня собираются передать некому Хундиле то ли вождю, то ли жрецу. Буд-то булавка, что я носил на плаще, принадлежала его сыну — Адальгари.

В общем, в Мутине мне делать нечего. Как пить дать дело сошьют. Нужно бежать и улику изъять.

На ночевку остановились в лесу. Пока похитители разводили костер и варили опостылевшую кашу, я лежал тихо. Как и каждый вечер меня, бесцеремонно выволокли из возка и, сняв веревки, бросили у костра.

Флавий уснул быстро, а Луций, как назло решил не спать. Более того, парня потянуло на разговор:

— Центурион, вот скажи как оно из любимчиков консула, в такое дерьмо вляпаться? — Смотрю сквозь ресницы, вижу, Луций к бурдюку с вином приложился.

— Плохо. Знать бы за что? — Намеренно хриплю, как на смертном одре.

— О! Так ты еще говорить не разучился, — обрадовался пьяница. — За что, спрашиваешь? А спроси-ка лучше, чем сейчас занимается центурион Мариус Кезон? Наверное, сейчас он старший центурион в твоей манипуле. А где бы он был сейчас, если бы ты остался в Этрурии? Как ты, сопляк, сам стал центурионом? А как ловко продвинул Септимуса! Для нашего Мариуса места не осталось. И ждать ему назначения пришлось бы до тех пор, пока грозный Прастиний не решил снова объявит набор в легион. А ведь только набрали. — Устав говорить, Луций глотнул вина. «Что же, я тоже не отказался бы промочить горло. Просить не буду. Лучше спрошу».

— Зачем вы ввязались в историю с моим похищением? Мариусу — это дело на пользу, а вам? Может, я за свою свободу заплачу больше? — Луций поднялся, пошатываясь, подошел ко мне и с размаха врезал ногой в живот.