Божественные истории

— У тебя впереди множество веков, на протяжении которых ты могла бы делать что угодно, но вместо этого ты сейчас здесь, со мной. Я не могу выразить словами, как много это значит для меня. Никто… — он запнулся, на его шее чётко выделились вены. — Никто никогда не выбирал меня таким, какой я есть. Без скрытых мотивов. Но ты готова попытаться, и у меня никогда не было ничего подобного.

В груди разлилось тепло, я придвинулась ближе к нему. Несложно увидеть мир его глазами — эти тысячелетия одиночества.

— Я постараюсь, — пообещала я. — Я хочу… Хочу быть с тобой.

Не уверена, что это правда, но и в обратном тоже не уверена. Я бы хотела, чтобы у меня был выбор, но это никогда не зависело от меня. Зато от меня хотя бы наполовину зависит то, что происходит здесь и сейчас, сможем ли мы поладить. Аид готов приложить усилия со своей стороны — и это решающий фактор для меня.

— Нам обоим ещё предстоит свыкнуться с мыслью, что мы теперь муж и жена, но вместе мы справимся. Мы научимся всему вместе, — он поднял мою ладонь к своим губам.

Да, мы справимся. Под его проникновенным взглядом я расслабилась. Всё будет хорошо. Мама знала, что делает, и ни за что бы не выдала меня замуж за Аида, если бы не была уверена, что у нас всё получится. Но даже если я начинаю верить в это, я ни на секунду не могу забыть о холодных каменных стенах вокруг. Что бы я ни испытывала к Аиду, это не изменит того факта, что я заточена здесь. Никакие попытки изменить своё отношение и стать счастливой не вернут мне право выбора и свободу.

Я выпрямилась и сделала глубокий вдох. Нет. Счастье — это выбор, как и сказала мама. И я собираюсь сделать его.

Я не спрашивала. Не колебалась. Я просто подалась вперёд и поцеловала его в губы, по-взрослому — как никогда ещё ни с кем не целовалась. Так же, как Афродита целует Гефеста. Так же, как я хотела, чтобы Аид поцеловал меня.

Было горячо, влажно и совсем не похоже на то, чего я ожидала. Совсем. Никаких искр, фейерверков, невероятных ощущений и желаний большего. Ничего, что могло бы заставить меня полюбить его. Просто прикосновение губ. И, что хуже всего, Аид не ответил мне на поцелуй.

Я открыла глаза. Его тоже были распахнуты, в них отражалось множество вопросов, но я не дала ему возможности их озвучить. Я знала, что он спросит: уверена ли я, что хочу этого? Не стоит ли подождать и узнать друг друга получше?

Но я хотела любви. Хотела, чтобы камень в груди расплавился, чтобы всё не казалось таким тошным. Если бы я смогла полюбить его так же, как он меня… может, всё стало бы замечательно. И я бы перестала воспринимать это место как тюрьму.

Поэтому я продолжила целовать его. Мои руки скользили по его груди, снимая одежду и поглаживая горячую кожу. Я могу это сделать. И я это сделаю: как только мы станем максимально близки, всё встанет на свои места. Мы будем счастливы — по-настоящему, без иллюзий. И это будет мой выбор.

Я толкнула его на кровать, и он всё-таки разорвал поцелуй:

— Персефона…

— Не надо. Пожалуйста.

Его кадык дёрнулся. Аид замолчал. Я снова поцеловала его, прижимаясь к нему как можно сильнее. У меня ещё никогда не было такого опыта, и его тело было таким твёрдым — тяжелее, чем я ожидала. Не то, чтобы у меня были какие-то ожидания, но всё это ощущалось странным.

Я запретила себе останавливаться. Вскоре мы оба уже были полностью раздеты, и когда он навис надо мной, я отбросила все свои страхи. Мы делаем это вместе, и как бы мне ни было страшно лежать обнажённой в его постели, я не собиралась идти на попятную.

Одна ночь победы над страхами, одна ночь близости с ним — и лёгкая дымка симпатии обернётся ураганом чувств. Надо просто пережить эту ночь.

— Сделай это, — прошептала я, и когда он снова открыл рот — очевидно, чтобы возразить, — я заткнула его обжигающим поцелуем.

Всё будет прекрасно. Даже лучше.

Обязательно.

* * *

Ничего не было прекрасно. Даже близко.

Наши не подходили друг другу. Может, из-за моей девственности, а может, из-за того, что природа слишком щедро его одарила, но, так или иначе, это было жарко, липко, неприятно, неловко — в общем всё, чего не надо. И не будь я бессмертной, возможно, это был бы один из самых болезненных опытов в моей жизни.

Что ещё хуже, Аид, похоже, тоже не особо представлял, что нужно делать, и получилась какая-то неуклюжая возня. Да, это можно назвать близостью, но в ней не было ни страсти, ни любви. Чисто физический акт, по завершении которого я едва сдерживала слёзы.

Аид скатился с меня, его грудь тяжело вздымалась. Поймав мой взгляд, он нахмурился и провёл пальцами по моей щеке.

— Прости.

Я замотала головой, не в силах ответить словами, потому что была на грани срыва.

Это не его вина. Я надавила на него, принудила прежде, чем мы оба были к тому готовы. Но часть меня, охваченная гневом и разочарованием, винила его. Он мог сделать то, на что у меня не хватило смелости: взять и уйти. Да что там — он мог отказать моему отцу, когда тот предложил этот брак.

— Со временем будет лучше, — прошептал он. — Я люблю тебя.