Божественные истории

— Всем интересно, — добавила Так, спрыгнув с нижней ветки и приземлившись на ноги. — Как тебе удалось вынудить самого устрашающего человека в этих местах отдать самое дорогое, что у него есть?

— Ты про это? — я поднял медальон. Она попыталась схватить его, но я отвёл руку.

— Отдай! — рявкнула она. Я ухмыльнулся.

— Ты сказала, что я должен его украсть. Ты не говорила, что надо отдать его тебе.

— Мак!

Мак, который был занят тем, что рылся в вещах, оставленных стражниками, поднял голову и моргнул. И не сказав ни слова, вернулся к своему занятию. Моя ухмылка стала шире.

— Скажи мне, зачем он тебе, и я отдам, — предложил я.

— Он стоит столько же, сколько твой вес в золоте, вот почему.

Но её слова не вязались с тем, как её взгляд следил на медальоном. В нём не было жадности, скорее отчаяние. Словно этот медальон для неё важнее воздуха.

— Я тебе не верю. Тут другая причина.

— Мне плевать, — выпалила она. — Отдай его мне, или я откажусь принимать тебя к нам.

Пусть думает, что хочет, ей всё равно не удастся меня прогнать, но мне важно выстроить взаимодействие. А она взрывается от малейшего поддразнивания. Опасное сочетание.

— Ладно, ты победила, — я протянул ей медальон. Она выхватила его и прижала к сердцу. Что такого важно может быть в подвеске? — А теперь я могу попросить об ответной услуге?

— Что? — пробормотала она, крутя медальон в своих ладонях. Она не восхищалась его красотой, не прикидывала мысленно стоимость, нет, скорее она осматривала его на предмет повреждений.

— Доверься мне. Или хотя бы попытайся. Я на вашей стороне.

— На нашей стороне только мы, — отрезала она и подняла на меня взгляд, крепко сжимая медальон в руке. — И никто больше.

— Тогда позволь мне стать одним из вас. Я могу охотиться, могу собирать съедобные растения, могу делать всё, что скажете. Буду подчиняться тебе, а не наоборот. Обещаю.

— Вот как? И в чём же твоя выгода? — спросила Так. Теперь, когда мальчишки закончили собирать награбленное, Мак подошёл ближе к нам, прихватив две трети добычи. — Ты можешь спокойно прожить в лесу хоть всю жизнь без нашей помощи. Зачем тебе делиться?

Я помедлил. Не потому что не мог придумать ответ, но потому, что ответ слишком близок к правде, а признать её непросто. Но либо я скажу правду, либо потеряю всё.

— Я слишком давно один, и это уже стало невыносимо. Я обещаю не обманывать ваше доверие, не грабить вас и не бросать. Я буду вам помогать, а вы в ответ не будете сваливать на меня все шишки, если я сделаю что-то не так. Но я буду стараться не давать вам повода, — добавил я. — Это всё, чего я хочу. Друзей. Семью. Дом, пускай даже без крыши и стен.

Лицо Так смягчилась, она чуть разжала кулак с медальоном. Повисла тишина, но пока она не затянулась, Перри приблизился ко мне и взял за руку.

— Мы здесь одна семья, — застенчиво произнёс он. — Ты можешь стать её частью, если не будешь слишком много есть.

Я хмыкнул.

— Я постараюсь приносить столько еды, чтобы никто из вас даже не задумывался о том, что кому-то может не хватить.

Мальчик просиял, и мы все вчетвером уставились на Так. После продолжительной паузы, когда никто ничего не говорил, она устало вздохнула.

— Ох, ладно. Пока держишь свои обещания, можешь оставаться.

Мальчишки громко обрадовались. Я хлопнул Так по плечу.

— Ты не пожалеешь.

— Надеюсь.

Она развернулась и пошла в лес. Нам оставалось только последовать за ней. Я ухмыльнулся. Она могла строить из себя кого угодно, но я знал правду: одна совсем не такая плохая, какой хочет казаться.

* * *

Мы провели остаток дня в лагере. Я показал Маку, как правильно готовить крольчатину, чтобы не пересушить мясо. Перри и Спраут наводили порядок, время от времени устраивая мальчишеские драки. А Так осматривала награбленное, но всё время держала медальон при себе.

Это было даже мило — почти по-домашнему уютно, как никогда не было на Олимпе. Совет всегда делился на группы из двух-трёх богов и собирался вместе только на заседаниях, чтобы решать серьёзные вопросы. А мальчишки смеялись и играли, и это создавало впечатление настоящей семьи. Так была для них скорее старшей сестрой, чем мамочкой, но они всё равно её слушались. Перри иногда предлагал ей поиграть вместе с ними, но она упрямо отказывалась.

Она как-то по особому держалась. На её губах играла таинственная улыбка, а поведение стало более расслабленным, уверенным, не такой нервным, как раньше. Словно ей удалось совершить невозможное. Я скользнул к ней.

— Выглядишь счастливой, — сказал я, и её улыбка тут же пропала. — Откуда ты знала про графа?

— А тебе-то что?

Я пожал плечами.

— Просто любопытно. Мне показалось, ты его недолюбливаешь.

— Как и многие.

— За что его не любишь именно ты?

Она вздохнула.

— Ты невыносим, ты в курсе?

— Мне уже говорили. Но ты не ответила на мой вопрос.

Она крутила в пальцах кончик своей косы, глядя в огонь. Уже смеркалось, и если бы я захотел, то мог бы вернуться на Олимп. Но пока что в ближайшем будущем я планирую оставаться с ними.