Божественные «кошмары», или Живая легенда

Предательский удар под дых настиг мужчину, когда он, будучи в добром расположении духа, приблизился к покоям предмета своих воздыханий и обнаружил у дверей какого-то задохлика. Опершись спиной о правую створку, тот сидел, подтянув ноги в пыльных штанах к груди, свесив на них патлатую голову, и мирно посапывал. Всем своим видом, даже проглядывающими в дырках на мягких башмаках большими пальцами ног, мерзавец излучал самодовольную, полную безмятежность, будто не торчал незванным и нежданным под дверьми Богини Любви, а валялся дома на диване. Неужто очередной счастливый соперник из пригреваемых Элией поганых менестрелишек?

'Да как он смеет!' — пелена ненависти застлала янтарный взор принца.

Ненависти даже не к этому конкретному бродяге, а ко всем певцам, поэтам и прочим шарлатанам, вечно вьющимся вокруг Элии, отнимающим время, которое могло бы достаться ему. К слащавым ублюдкам, получающим благосклонные улыбки, взоры, слова.

Шкатулка глухо, как молоток по крышке гроба, бухнула на столик у дверей. Рука Нрэна метнулась и схватила тощего гостя за шиворот, подняла над землей и основательно встряхнула. Сузив глаза, бог процедил, отчаянно борясь со всепоглощающим желанием открутить мерзавцу голову без суда и следствия:

— Что тебе здесь нужно?

— Я пришел к своей госпоже, к Элии, — светло и радостно, будто не душил его ворот рубашки, объяснил жалкий человечишка, болтаясь, как макаронина на ветру. Особенно взъярило Нрэна, что у ничтожества не возникло ни капли страха, когда выветрилась сонная хмарь.

— А кто тебя звал!? — рыкнул бог, еще раз тряхнув человека.

— Нрэн, ты что творишь? Поставь его на место! — воскликнул Джей, на счастье гостя спешивший по коридору с пачкой каких-то бумаг в руках.

— Именно этим я и занимаюсь, — печатая слова, объяснил Нрэн, отворачиваясь от кузена, как от брехливой дворняжки.

— Оставь пацана! Он избранный, служитель Элии! Оставь, не то придушишь, убивец! Мне что, сестру вызывать?! — в сердцах завопил Бог Воров, наблюдая, как с методичной яростью кончают Шилка, и отчетливо понимая, драться с Богом Войны, коль он не внемлет гласу рассудка, бесполезно.

Слова 'избранный и служитель' произвели поистине магическое действие. Рука Нрэна дернулась вниз, аккуратно, как тонкостенную антикварную вазу, поставила Шилка на пол и разжалась. Напасть на служителя Богини Любви, ожидавшего госпожу — ничего худшего, пожалуй, бог просто не мог придумать. Особенно сейчас, когда так нужна была ему милость Элии и ее расположение. Теперь, когда волна страха прогнала слепую ярость, принц и сам разглядел на человеке метку богини.

— Я не знал, — глухо с обреченной тоской промолвил воин, предчувствуя гонения и немилость, громы и молнии, готовые обрушиться на его несчастную голову.

— Эй, Шилк, ты как, живой? — уточнил Джей, опознавший хилого пророка и тем, несомненно, спасший его шкуру.

— Все хорошо. Теперь у меня всегда все будет хорошо, — с прежней безмятежностью отозвался тот, не выказывая ни капли запоздалого страха перед расправой.

— Он что, головой повредится? — встревожился Нрэн, мысленно вдвое увеличивая срок возможной немилости богини.

— Нет, он вообще чудной, мозги набекрень. Кажется, ты ему ничего не стряс, — констатировал вор, обойдя вокруг Шилка, будто проверял, не откусил ли воинственный кузен в приступе ярости берсерка кусок-другой от блажного пророка.

— Ты ей расскажешь? — с обреченной мрачностью скорее констатировал, чем спросил Нрэн, не рассчитывая на великодушие мстительного и весьма болтливого брата. Чего ради ему замалчивать такой поступок, если, есть возможность надолго отвадить соперника за внимание сестры?

— Нет, сами разбирайтесь, а у меня другие делишки есть. Вот лучше у Шилка проси, чтоб смолчал, — неожиданно ответил принц и, перехватив бумаги поудобнее, умчался прочь.

Показалось Нрэну или нет, но, кажется, в злой веселой голубизне глаз Джея мелькнуло что-то похожее на сочувствие вперемешку с жалостью и толика зависти.

— Я ничего не буду говорить, — тихо промолвил человек, тронув бога за рукав парадной рубашки тонкими пальцами с серой каемкой пыли под ногтями. В его голосе была все та же счастливая безмятежность придурка. Но теперь уже принц не мог считать Шилка таковым. Слишком четко он среагировал на разговор богов и слишком разумно ответил:

— Ты — страж моей госпожи, я не должен вставать между вами!

Нрэн вздрогнул, будто обухом ударило его по голове сознание высшей истины в слове 'страж'. Коротко мотнув головой, бог выдавил из себя осколки извинений для смертного пророка:

— Я был не прав.

— Мы все ошибаемся порой, — согласился Шилк и снова прикорнул у двери, как преданный пес, ожидающий хозяйку не потому что голоден или хочет гулять, а просто потому, что не ждать не может.

— Вот он, Элия! — выпалил Дарис с облегченным вздохом, едва удержавшись от того, чтоб не отереть малость вспотевший лоб. — Ты чего удрал из приемного покоя, чудик?! А если бы заблудился в замке? Где б мы твои кости искали?