БОЖЕСТВЕННЫЕ ПРОСТУПКИ

     - Если ты сердит на меня, то не стоит, старый друг, но Холод не имел отношения к выбору, который мы сделали. Мерри и я решали свободно.

     - Даже теперь ты защищаешь его, - сказал Баринтус.

     Я встала, продолжая удерживать руку Холода.

     - Ты обеспокоен, что мы отказались от короны ради одного мужчины, или ты обеспокоен, что мы отказались от нее ради Холода?

     - У меня не было разногласий с Холодом, ни как с мужчиной, ни как с воином.

     - Значит это потому, что он недостаточно сидхе для тебя?

     Рис шагнул к Дойлу так, чтобы смог заглянуть в глаза Баринтусу.

     - Или ты видишь в Дойле и Холоде то, чего тебе хотелось бы с Принцем Эссусом, но ты боялся попросить?

     Все мы замерли, как будто его слова были бомбой, и мы все могли видеть ее падение, но ничего не могли сделать, чтобы ее остановить. Не было возможности ни поймать ее, ни убежать. Мы все застыли, и в этот момент в мою голову стали врываться воспоминания детства о моем отце и Баринтусе. Это были быстрые вспышки. Рука на чьей-то руке, рука задержалась немного дольше, объятие, взгляд, и я внезапно поняла, что лучший друг моего отца, возможно, был больше, чем просто его друг.

     Не было ничего неправильного в любви при нашем дворе, независимо от пола твоего партнера, но королева не позволяла никому из своих стражей заниматься сексом с кем-либо другим, кроме нее, и одним из условий для Баринтуса, при котором он мог остаться при ее дворе, было условие его вступления в стражи. Это был способ управления им, и способ показать, что великий Мэннэн Мак Лир был ее лакеем и всем тем, кем только она пожелает.

     Мне всегда было интересно, почему она потребовала, чтобы Баринтус вошел в число ее стражей. В это время для других изгнанников-сидхе из Благого двора такое условие присоединения к нашему двору не было стандартным. Я всегда думала, что просто королева боялась силы Баринтуса, но теперь я видела другой повод. Она любила своего брата, моего отца, но она также ревновала к его власти. Эссус - было именем, которое люди все еще произносили с благоговением, по крайней мере, в недавнем прошлом, если ты считал Римскую империю как недавнюю, но ее собственное имя, Андаис, было потеряно настолько давно, что никто не помнил, кем она когда-то была. Она вынудила Баринтуса быть ее стражем, соблюдающим целибат, чтобы не допустить его в кровать брата?

     Мгновение я представила себе Эссуса и Мэннэн Мак Лира, которые  соединяются как пара и политически и магически, и хотя я не была согласна с тем, что она сделала, теперь я поняла ее опасения. Они были самыми сильными из нас. Соединись, им, возможно, принадлежали бы оба двора, если бы они пожелали, потому что Баринтус присоединился к нашему двору прежде, чем нас выгнали из Европы. Наши внутренние войны были нашим собственным делом и не зависели от человеческих законов, поэтому они, возможно, могли захватить сначала Неблагой, а затем и Благой дворы.

     И в эту взвешенную тишину я сказала:

      - Или это Андаис лишила тебя его любви? Она никогда не рискнула бы дать вам соединить ваши силы вместе.

     - И теперь у волшебной страны есть королева, которая позволила бы тебе иметь все, чего ты пожелал бы, но слишком поздно, - сказал Рис спокойно.

     - Действительно ли ты ревнуешь к близости, которую ты видишь между Холодом и Дойлом? - Спросила я осторожно и тихо.

     - Я ревную к власти, которую я вижу в других мужчинах. И к мысли, признаюсь, что без твоего прикосновения я никогда не вернусь в свою полную силу, и это факт. - Он убедился, что я смотрю в его глаза, но его лицо был маской высокомерия, красивое и чуждое. Я уже видела, что такой взгляд он предназначал Андаис. Это была непроницаемая маска, которую он никогда не показывал лично мне.

     - Ты заставил каждую речку вокруг Сент-Луиса выйти из берегов, когда у тебя с Мерри был всего лишь метафизический секс, - сказал Рис. - Сколько еще силы ты хочешь?

     На сей раз Баринтус отвел взгляд, стараясь ни с кем не встречаться глазами. Кажется, это и был ответ.

     Дойл сделал шаг или два ближе к нему и сказал:

     - Я понимаю желание вернуть себе старую силу, мой друг.

     - Ты же вернул себе свою! - Закричал Баринтус. - Не пытайся успокоить меня, когда ты стоишь там и чуть не лопаешься от собственной силы.

     - Но это не моя прежняя сила, не полностью. Я все еще не могу лечить, как мог это делать раньше. Я не могу делать многих вещей, которые когда-то мог делать.

     Баринтус смотрел на Дойла, и гнев в его глазах превратил их из счастливых синих в ту черноту, которая бывает, когда под поверхностью глубокой реки есть камни, готовые разорвать корпус твой лодки и потопить тебя.

     Внезапно за стеной дома раздался всплеск. Мы были значительно выше моря для волн, и в любом случае сейчас вода не могла достать до нас. Потом раздался еще один удар воды, и на сей раз я услышала, что вода ударила в огромные окна ванной, прилегающей к этой спальне.

     Именно Гален скользнул от дверного проема и прошел дальше в ванную, чтобы проверить окна. И снова раздался удар воды по стеклу, и когда Гален вернулся, его лицо было серьезным.