Божественный яд

Матвей прикинул сегодня рубить лед между Биржевым и Тучковым мостами, там, где правый рукав Невы, называемый Малою Невою, огибал Васильевский остров. Место было хорошее. Местные артельщики уходили правее, за линию электрического трамвайчика фирмы «М. М. Подобедов», который бегал зимой по замерзшей реке от Дворцовой до Мытнинской набережной за три копейки с пассажира. Питерские ледорубы любили делянки ближе к Зимнему дворцу и Петропавловской крепости.

Артель Семенова, как обычно, пришла первой. Старший вел своих мужиков мимо прорубей, которые остались еще с Нового года.

Матвей позевывал и посматривал по сторонам. А ведь кто-то даже в праздники работал! Наверняка чухонцы.

Неожиданно в ближней проруби раздался шумный всплеск. Матвей резко повернул голову, увидел, что за край льда цепляются руки, и кинулся на выручку. Его работники, не понимая, куда рванул старший, остановились.

— Помогай, мать вашу! — на ходу заорал Матвей.

— Зовет, что ли? — спросил Колька.

— Вроде зовет, — плюнув под ноги, сказал Петр.

— А че ему надо? — Колька зевнул.

— А ты сходи и узнай, — Петр протер рукавицей заспанное лицо.

До артельщиков долетели обрывки яростного мата. Петр повернулся к Ваське, дремавшему на ходу:

— Слышь, малой, а ну-ка сбегай к Михалычу, кличет чего-то.

Васька сладко зевнул, помотал головой, как заспанный конь, прислушался, вгляделся и ахнул:

— Никак человек тонет!

Мужики бросились на помощь.

Вчетвером они с трудом вытянули на лед низенького, толстого мужчину. Матвей никак не мог отдышаться и хватал ртом ледяной воздух.

Спасенный пошевелился, и Матвею послышалось бормотание. Еще тяжело дыша, он перевернул человека на спину. С тяжелой бобровой шубы струями катилась вода. Клочковатая борода и кудрявые волосы слиплись, но человек блаженно улыбался. Кажется, он не чувствовал холода и не понимал, что чудом спасся.

Матвей приблизил ухо к его губам.

— Слыхать чаво? — тревожно спросил Петька.

— С луной, кажись, говорит! — Матвей тяжело вздохнул.

И тут на жилетке спасенного блеснула тяжелая золотая цепочка от часов.

Матвей огляделся по сторонам. На льду — никого. А с набережной в такой час кто будет выяснять, чем занимается артель ледорубов? Даже городовые спят.

Семенов принял решение мгновенно.

— А ну-ка встали кучней, — рыкнул он, не оглядываясь на артельщиков.

Мужики покорно выполнили приказ.

— Михалыч, ты чего надумал? — шмыгнул Колька простуженным носом.

Матвей взялся за цепочку и рывком вытащил из прорези жилетки тонкий золотой «Лонжин». Вот это удача! Чего зря добру пропадать.

— С вами, иродами, все пропил, домой не с чем показаться. А этот не обеднеет, небось полны карманы медяков… Стой смирно и по сторонам поглядывай! — прикрикнул артельщик на бестолкового Кольку.

Засунув руку в нагрудный карман шубы, он сразу нащупал портмоне. А когда раскрыл мокрый кожаный кошелек, то на мгновение зажмурился. В секции для купюр плотными рядами жались туго втиснутые красненькие и синенькие бумажки. От радости у Матвея перехватило дыхание. Вот и сбудется его мечта. Купит лавку, заживет по-людски.

Человек по-прежнему что-то шептал и улыбался.

— Чаво он? — трусливо спросил Колька.

— Известно, чаво. Пьяный до полусмерти, душа просит отпустить, а тело не дает.

— А еще лыбится!

— Хорошо ему, вот и лыбится, — Матвей нашарил в другом кармане записную книжечку в потертом кожаном переплете. На промокших страничках расходились чернильные пятна. Семенов полистал ее, надеясь найти ассигнации. В середине книжечки вместо страниц остались рваные ошметки. Нет, это добро не продать. Матвей швырнул находку в прорубь.

— Михалыч, давай скорее, совсем светает, как бы не попасть в беду, — вконец замерзший Петр решился подать голос.

Матвей приподнял лежащего за шею.

— Ну-ка, подсоби, Петька! Мех вон какой отборный. Такая шуба коровы стоит.

Петр помог придержать. Матвей быстро содрал шубу и кинул на волокуши.

— Михалыч, он же теплый… — с ужасом проговорил Петр.

— А тебе не один хрен? Что стоите, живо тащи что осталось! — шипел Матвей на застывших работников.

Мужики сняли пиджак, жилетку и брюки. Сорвали пару щегольских лаковых ботинок, бархатный галстук и тонкую сорочку.

Матвей комкал мокрые вещи, опасливо поглядывая по сторонам и подгоняя матом неумелых подручных. Надо спешить, вот-вот народ появится. И вправду, светает. Вскоре на спасенном остались только исподняя рубаха и мокрые подштанники.

— А теперь кончай дело, — приказал артельщик.

— Что «кончай», Михалыч?!

— В прорубь, вот что!

Петр и Колька переглянулись и поняли друг друга без слов.

— Ты, Михалыч, как хочешь, но мы на душегубство не согласны. На каторгу — иди, а нас не вмешивай, — решительно сказал Петр за всех.

Матвей хотел было рявкнуть на неразумных, но решил не терять время. На таком морозе этот и получасу не протянет. Сам Богу душу отдаст.

— Ладно, наработали на сегодня. Пошли в трактир чаем греться!

За пазухой старшего Семенова согревались золотые часы, цепочка и кошелек, полный денег.

— Васька, трогай!

— Но-о, окаянная! — подстегнул лошаденку окончательно протрезвевший Васька.