Божественный яд

— Судя по всему, наш профессор был просто без ума от пентаклей, — Лебедев, наклоняя голову, рассматривал звезду. — А вы теперь, Родион Георгиевич, знаете про пентакли все, благодаря нашему доброму барону фон Шуттенбаху. Вот и применяйте знания!

Ванзаров прикинул, что эксперт может быть и прав. Серебряков наверняка придумал код, связанный с магией пентакля.

— Ну, что там говорил барон, вспоминайте! — не унимался Лебедев.

Как не было стыдно Родиону Георгиевичу, но он вынужден был признаться, что барон наговорил столько всего про имена ангелов, мистические планеты и еврейские буквы на концах лучей, что в голове все перепуталось.

— Ладно! Не может все время так везти. И домотканку найми, и сейф, — Лебедев поднял с пола походный чемоданчик. — Значит, вернемся в следующий раз. С бароном или слесарем. Один из них точно откроет!

Ванзаров представил, как разважничается барон, если его попросить о помощи. Нет, подобное исключено. Если фон Шуттенбах откроет сейф, то разболтает об этом на весь город. Родион Георгиевич понял, что у него остался единственный шанс.

Задержав дыхание, сыщик набрал на вращающихся колесиках пять букв.

Внизу книжного шкафа что-то щелкнуло, и часть нижней полки уехала в сторону, открывая потайное пространство.

— Волшебник! — без тени шутки произнес пораженный Лебедев. — Скажите, что за слово? Как вы догадались?

— Я подумал, что шифр, который профессор Серебряков мог оставить на пентакле… — тихо произнес Ванзаров, — это «Faust»!

— Но почему?! Как вам пришла эта мысль?

— Профессор считал себя Фаустом! — серьезно ответил Ванзаров.

Потайная ниша оказалась неглубокой. Родион Георгиевич лег на пол и обшарил ледяные стенки. Он вытащил из темного чрева железную подставку для лабораторных пробирок с шестью хрустальными флакончиками.

Лебедев внимательно осмотрел каждый из них. Граненое стекло, как лупа, увеличивало внутренности флакончиков — чистые и пустые. Подставив к свету последний, шестой, эксперт радостно вскрикнул.

— Ага! Поздравляю! Мы ее нашли!

— Вы думаете, это и есть сома? — Ванзаров сощурился, рассматривая капельку густой зеленоватой жидкости, каким-то чудом оставшейся на дне флакона.

— А вы думаете, это вишневая настойка, которую профессор запирал в сейф?! — Лебедев довольно хмыкнул. — Нет, это — она! Теперь-то я все узнаю!

Криминалист с усилием выдернул стеклянную пробку, затыкавшую флакончик, и осторожно приблизил нос к открытому горлышку.

— Необычный запах… Вроде знакомый, а не пойму, что это.

Лебедев сунул флакончик под нос Ванзарову.

Сыщик сразу отпрянул. Запах оказался едким и тяжелым. Родион Георгиевич с удивлением наблюдал, как Лебедев вновь и вновь спокойно нюхает ужасную гадость. Неужели эта зеленая, мутная жидкость и есть сома? Неужели именно она стала причиной двух смертей?

В коридоре звякнул колокольчик.

Лебедев с Ванзаровым невольно переглянулись. На лестнице остался дежурный филер, мимо которого нельзя пройти незамеченным. А может быть, это Уварова? Или еще одна, холодная красавица с фотографии? Ванзаров всегда оставлял личное оружие в сейфе рабочего кабинета и теперь об этом сильно пожалел.

Эксперт и сыщик подкрались к двери. Над их головами еще раз зашелся звоном колокольчик.

— Кто там? — громко крикнул Родион Георгиевич, готовый к любой неожиданности.

— Господин Ванзаров, — раздался за дверью приглушенный голос филера. — Срочное сообщение!

Лебедев немедленно щелкнул замком. Ерохин опять галантно прикоснулся к котелку.

— Только что господин Джуранский прислал городового. Велел передать: телефонировали из ресторана «Медведь» — англичанин появился!

15

Гостей знаменитого ресторана «Медведь» встречало чучело громадного топтыгина, который, судя по размеру, приходился дальним родственником мамонту. Мишка держал в лапах серебряный поднос с полуштофом и хрустальной заздравной рюмкой. В «Медведе» играл большой оркестр, в двух общих залах и тридцати отдельных кабинетах помещалось почти триста столов, и с осени до весны, когда сезон был открыт, жизнь здесь била ключом. Публика любила заведение ресторатора Игеля за хорошую кухню, умеренные цены и вольный дух.

В этот вечер оркестр играл «На сопках Маньчжурии», гости пили за победу русского оружия и оплакивали пропавшую жизнь, предчувствуя скорое прощание с вишневыми садами. А за одним из крайних столиков сидел мрачный Джуранский.

Ротмистр поднялся навстречу вбежавшим в зал сыщику и криминалисту.

— В пятом нумере, уже минут сорок пять… — доложил он.

— Дама с ним? — сразу спросил Ванзаров.

— Нет, только англичанин. Будем ждать?

— Будем действовать, — Ванзаров оглянулся на окружающие столики. — Мы с господином Лебедевым пойдем в кабинет, а вы оставайтесь здесь. Если наша красавица появится, дайте ей войти и сразу перекрывайте выход. И будьте осторожны!

— Никуда она не денется… — зло проговорил Джуранский. — Я на входе двух филеров поставил.

У двери с цифрой «5» сыщик остановился и прислушался. Кажется, в кабинете тихо. Родион Георгиевич попросил Лебедева немного подождать в коридоре и легонько постучал в деревянную панель, как это сделал бы официант.