Божественный театр

– Ну! – обрадовался трактирщик. – Взял его на лето, а теперь думаю, как бы уговорить совсем остаться. В жизни столько не смеялся!.. Ты отведай-ка пирога, Мунни, кухарка нынче в тесто кой-чего добавила, как Волчок присоветовал – так его звать, мальчишку-то. Отменно получилось… Он еще и кухарить горазд!

Корхис с аппетитом зачавкал сам рекомендованным пирогом.

Антрепренер же вдруг передумал жаловаться на судьбу.

Вместо этого пригубил еще вина и вкрадчиво спросил:

– Не дашь мальчишку взаймы на вечерок? Поглядел бы я, на что он способен…

– Бери да гляди, – беспечно ответил гордый своим приобретением трактирщик. – Только насовсем не отдам, и не надейся! Самому нужен!..

* * *

Часом позже «мальчишка», приведенный Муницем из «Веселой утки», стоял на грубо сколоченных подмостках в амбаре, предоставленном театру во временное пользование городским советом Байема, и его разглядывали семь пар любопытных глаз, не считая озабоченных хмурых буркал самого Дракона.

– Некрасивый, – шепотом вынесла вердикт Иза Стрела, «злодейка-разлучница» труппы, женщина замужняя, но не упускавшая случая пофлиртовать. – Нос длинный, губы узкие…

– На себя посмотри! – огрызнулась Кобра, жена Дракона – в миру Фина Пышечка, бессменная «мать семейства» и по совместительству кассирша «Божественного» театра. – Жердина безмозглая! Что тебе до его красоты? И вообще – на кой она комику?

– Ни на кой, – поддакнул многотерпеливый муж Изы, герой-любовник Беригон Ветер.

Иза бросила на супруга нежный взгляд, и красавчик Беригон приосанился.

– Зато улыбка у него хороша, – сдержанно заметила прима Тала Фиалка, заступавшаяся всегда и за всех.

– И держится молодцом, не трусит, – одобрил возможного новобранца «злодей» Аглюс Ворон, огладив свою роскошную смоляную шевелюру до плеч.

Пожилой и добродушный «благородный отец» Титур Полдень закивал:

– Ничего вроде парнишка, бойкий.

Кобра поджала губы:

– Все вы бойкие, когда не надо! Цыц!.. Дайте послушать!

Пиви Птичка, хмурая рыжеволосая субретка, промолчала. Как всегда.

– …А, «Излишнее усердие»? – говорил тем временем Папаше Муницу предмет обсуждения. – Эту пьесу я наизусть знаю. Раз десять в Юве смотрел, в Королевском театре. Мне и суфлировать не надо. Что забуду, на ходу сочиню.

– Сочинишь? – закипал Муниц. – На ходу? Да ты на сцене-то стоял хоть раз?! Это тебе не по кабаку с подносом бегать!

– Не только стоял, – плутовски улыбался новобранец, словно не замечая его закипания. – И пел, и танцевал.

– Где? Когда?

– Давно дело было, еще в детстве. У князя Готти я играл, в домашнем театре.

– Что за князь? Почему не знаю?

Непринужденность «мальчишки» хотя и раздражала Муница, но разозлиться всерьез у старика почему-то не получалось. Тот скалил зубы так дружелюбно, что хотелось улыбнуться в ответ, и непривычное желание это отзывалось в заскорузлой душе Дракона столь же непривычным смятением.

– Его сиятельство Готти – кугейский князь, – объяснил новобранец. – Я родом из Кугеи. И вырос при его дворе.

Иза Стрела снова встрепенулась:

– Южанин! Тогда понятно, почему такой смуглый…

– Хоть синекожий! – зашипела Кобра. – И с копытами! Уймись ты наконец, вертихвостка!..

«Вертихвостка» не унялась. Уставилась на новобранца во все глаза.

– Вырос при княжеском дворе, – пробормотала она себе под нос. – Стройный. И манеры… Есть в нем что-то такое… аристократическое. Уж не…?

Та же мысль пришла, похоже, в голову и Дракону.

– Может, скажешь еще, что настоящая твоя фамилия Готти? – язвительно спросил он.

– Вы это сказали, не я. – Новобранец шутливо, передразнивая изысканную придворную манеру, раскланялся.

Среди актеров раздались приглушенные смешки. «Мальчишка» оказался грациозен и гибок, как профессиональный танцор. При этом каждому жесту умел придать что-то неуловимо потешное.

Дракон гневно выпучил было на него глаза. Потом насупился.

– Ладно, – проворчал. – Языком ты молоть горазд, конечно, ничего не скажешь. Но поглядим, каков на деле будешь… сиятельство. Эй, все на сцену! Репетируем!

После репетиции прозвище новобранца стало его официальным актерским псевдонимом.

Лучше не придумаешь – постановил, оценив вертлявость и расторопность «мальчишки», старый Дракон. И в афише спектакля «Излишнее усердие» исполнителем роли Проныры был без долгих размышлений означен Готти Волчок. Которого остальные актеры, да и сам Папаша Муниц, как-то незаметно для себя начали именовать попросту Князем…

Репетиция удалась, а вечернее представление прошло и вовсе на ура.