Божество пустыни

В своем трактате об искусстве войны я писал: разделенный противник – побежденный противник. Сейчас была возможность показать мудрость моего афоризма.

Я медленно встал на ветке, легко удерживая равновесие. Трижды взмахнул над головой желтым шарфом. И увидел, как за рекой сразу вскочил Зарас. Он выставил в мою сторону сжатый кулак, подтверждая, что видел мой сигнал. В другой руке он держал лук с наложенной на тетиву стрелой.

Я ждал, и вот заросли по обе стороны от дороги ожили: люди Зараса выходили из укрытия. Они разом подняли луки с наложенными стрелами.

Зарас пустил стрелу первым. Она высоко поднялась, заметная на фоне далеких голубых гор. Еще раньше, чем стрела начала опускаться, я понял, какую цель он выбрал. Начальник гиксосов по-прежнему стоял на берегу спиной к Зарасу. Тяжелый удар стрелы бросил его вперед, он свалился с берега и исчез из моего поля зрения.

А Зарас уже успел выпустить еще три стрелы. Он был очень проворен, так же, как я. Его люди последовали примеру начальника; их стрелы поднялись, словно темное облако саранчи, и опустились на колесницы, застрявшие на дороге между двумя отрядами лучников.

Было жарко, и большая часть гиксосов сняла шлемы и доспехи. Их лошадей защищали только толстые валяные попоны, которые закрывали спины, но оставляли открытыми холки и крестцы. Я отчетливо слышал «Чмок! Чмок!» – звук, с которым стрелы погружались в живую плоть.

Сразу за этим послышались крики раненых и резкое ржание лошадей. В тесных рядах врагов разверзся ад.

Лошади в панике вставали на дыбы и кусали людей, пытавшихся вывести их вперед. Те, что были ранены в крестец, лягались, разбивая колесницы и выбрасывая воинов из них на землю.

Как только возничие утратили возможность управлять охваченными паникой лошадьми, те попытались убежать, но места для этого не было. Они просто налетали на колесницу, преграждавшую им дорогу. Это быстро распространилось – колесницы переворачивались, колеса отлетали, раненые лошади и возничие падали. Вскоре переполох охватил передние ряды колесниц, они посыпались с крутого спуска в воду. Лошади, колесницы и люди скользили по спуску и падали на колесницы и людей, уже стоявших по пояс в воде; все это надежно перекрыло брод. Невозможно было уйти ни в каком направлении.

У каждого из лучников Зараса было по пятьдесят стрел, и на столь малом расстоянии они редко промахивались. Я увидел, как какой-то человек спрыгнул с подножки своей колесницы: чудом он остался на ногах и не был раздавлен или разрезан приделанными к колесам ножами. Он побежал, пытаясь выбраться из хаоса, но пробежал всего несколько шагов и остановился: три стрелы одновременно вонзились в его голую спину. Их острые, как бритва, кремневые наконечники высунулись из волосатой груди. Изящно, как танцовщик, он проделал пируэт, упал и исчез из виду в водовороте смерти.

На моем берегу реки колесничие-гиксосы, уже успевшие переправиться через брод, вскакивали с мест, где лежали на траве или сидели у костров, и в беспомощном ужасе наблюдали за гибелью своих товарищей на дальнем берегу.

Я оторвался от этого зрелища, спустился по стволу с дерева и бросился к своей колеснице. Мои воины наклонились, схватили меня за руки и помогли подняться. Взяв вожжи, я отдал приказ:

– Вперед! Шагом! Быстрым ходом! В атаку!

Мой крик разнесся по всей линии.

Цепь колесниц во весь опор вылетела из леса. Мы с Гуи были в середине и мчались колесо к колесу. По обеим сторонам от нас отряды выстроились, образовав «наконечник стрелы».

Отступая перед нами, большинство рассеянных по открытой местности гиксосов побежали обратно к реке. Они столпились там, с немым ужасом глядя на то, что происходит с их товарищами внизу под ними и на лесной дороге, которую все еще осыпали тучи стрел Зараса.

Ни в одной из стоявших на берегу гиксосских колесниц не было экипажей. Не было запряженных лошадей, чтобы тащить их. Стреноженные кони разбрелись по всему заросшему травой участку. Большинство возниц побежали от реки к своим лошадям и тщетно пытались их поймать. Лошади, испуганные неожиданным шумом и смятением, шарахались и убегали. Даже стреноженные бежали быстрее людей.

Я запрокинул голову и расхохотался, чтобы смирить страх и выразить радость. И сквозь грохот колес и стук копыт по жесткой земле услышал ответный хохот Гуи. Мы единым строем обрушились на них, двигаясь колесо к колесу, так что ни один гиксос не мог проскользнуть между нашими колесницами. Но они по-прежнему словно не замечали нападения. Большинство даже не смотрело в нашу сторону. Только те, что гонялись за лошадьми, теперь остановились и в ошеломлении и ужасе смотрели на нас. Они знали, что убежать от наших колесниц невозможно. Наши луки были натянуты, стрелы на тетивах.

Когда оставалось меньше семидесяти шагов, я приказал стрелять. Даже с движущейся колесницы мои люди поражают цель с пятидесяти шагов. Большинству беглецов не удалось добежать до своих колесниц.