Божьи дела (сборник)

Я раб Твой, о Сущий…

Сколько рабов у Тебя – я из последних…

Все, что Ты делаешь, – значит, так надо, все, что Ты скажешь, приму и не буду роптать…

О, воистину, лучше быть самым последним из верующих, чем даже первым среди всякой дряни…

А я так действительно думаю: дрянь, кто не верует в Тебя, самая настоящая дрянь…

Молится. Вытирает слезы. Помалу успокаивается .

Только Тебе – о Великий – я могу признаться: сначала все было хорошо, а теперь моя жизнь превратилась в кошмар.

Сна нет, кушать не могу.

Даже мне трудно стало сосредоточиться на молитве.

А это уже совсем худо.

Так что, видишь, мне без Тебя не управиться.

Вот как бы так…

Я как бы пришел…

Озирается по сторонам .

Понимаешь… я эту женщину до сих пор сильно люблю, но и ненавижу, и уже плохо понимаю – чего больше!

Молчит .

Вчера мы опять крепко ссорились.

Я уходил из дому, отчаянно молился.

Потом, когда я вернулся, она мне кричала обидные стихи: «Ты на том берегу, я – на этом, а между нами бушует река!»

Ну, такие стихи!

Ну, как бы понятно?

Еще мне кричала, что она даже в страшном ее сне не могла представить, что мы с ней до такого доживем.

Мы – с ней – до такого!

Я тоже ответил, что я тоже не представлял.

И так мы с ней оба кричали друг другу обидные слова, пока я опять не ушел из дому.

Вот видишь, хожу по городу, молюсь, голову ломаю, чего мне теперь делать?..

Она мне сейчас говорит, что река!..

А я вижу, всегда бушевала – и тогда, и теперь!

И у нас не могло получиться по-другому, потому что я был Степаном, сыном Тимофея, а она была – Зубейрижат, дочерью Абдумуслима, сына Абдул-Керима!

Того самого, помнишь?

Я был Колпаковым, она же носила фамилию – Аб-ду-рах-ма-но-ва! Из колена Аб-ду-рах-ма-но-вых – ты понимаешь?

Мой дед Никита Иванович ловил в океане рыбу, а ее хороший папа Абдумуслим – да пребудет он в мире! – был самым хорошим сыном имама из Кизилюрта, что в 64 километрах к северо-западу от Махачкалы, что на юге Терско-Сулакской равнины, что на реке Сулак!

Понятно: кто был я – и кто она?

Я несмышленый босяк-оборванец с четырьмя незаконченными классами начальной школы, в старых отцовских штанах с заплатами, рваной тельняшке, без прошлого и будущего – и она! Она! Она!..

Заметно взволнован .

Конечно, она была сильно молодая, и я был молодой…

А люди – Ты знаешь – в молодости делают глупости…

Чего я тогда понимал?

Я только глядел на нее всеми глазами и больше ничего, кроме нее, не видел.

Все рядом с нею почему-то делалось маленьким и ненужным.

И я забывал про друзей, родителей, сестер – и про время…

Она мне была нужна.

Я чувствовал, я ей был нужен.

Что бы мы ни делали – когда мы сидели и молчали, или бродили по сопкам, или, бывало, уплывали на лодке далеко, – мы всегда крепко держались за руки.

Я это так помню…

У него на глазах слезы, и он улыбается.