Божьи люди. Мои духовные встречи.

А потом говорит о. Севастьяну: “Веди ее за руку к себе в келью и скорей накорми. Дай ей моего супу”, — и сам принес мне тарелочку супу.

На следующий день прихожу я к батюшке, а он меня не принимает: к о. Анатолию. Как я ни прошусь, он все свое: к о. Анатолию. Четыре дня он так мучил меня. Только батюшка Анатолий (к нему я на благословение ходила) укреплял меня: “Пусть он тебя гонит, а ты не уходи. Он тебя примет непременно”.

Все силы я потеряла, лежу в хибарке на диване и плачу. А в то время у батюшки была Татьяна Смоленская. Выходит она от него и громко — на всю хибарку — говорит: “Где тут м. Анна Полоцкая?”

Я отзываюсь. “Так вот, матушка, батюшка велел мне принять тебя к себе, накормить и успокоить — мать Анна совсем умирает, ты постель постели, умой ее”.

Пошла я с Таней, рассказала о своем горе, а она меня утешает: “Завтра тебя батюшка непременно примет”. А я не верю уже. Утром так я разболелась, что и в хибарку не пошла, а батюшка встречает Татьяну: “Где мать Анна? Привела ли ты ее с собой?”

Та объясняет, что я больна, а батюшка велит мне вечером непременно прийти.

Прихожу. Батюшка всех принимает, а меня нет. Наконец самой последней принял он меня и так утешил, обласкал, — говорит: “Ты мне сразу понравилась. Ты смышленая девочка, а я малоумен. И уж не знаю, как мы с тобой поладим, разве только ты мое малоумие примешь благоразумием. Ты мне сразу понравилась”, — и назначил, когда к нему прийти на исповедь. <…>

* * *

Потом приехали мы вместе с Таней. Таню он принимает, ласкает, всякими именами называет, а на меня никакого внимания. Горько мне стало, и пошли у меня помыслы: “Хоть бы мне знать, считает ли он меня своей духовной дочерью. Если считает, тогда все перенести можно, а если нет, напрасно я и приезжала”. И не прошли у меня еще эти помыслы, как батюшка зовет меня к себе, обнимает и говорит: “Ты мое родное дитя, ты мое ближайшее чадо. Ты знаешь, что я считаю тебя одной из самых своих близких, и никогда этого не забывай. Всегда помни, что я сейчас говорю тебе”. И так утешил меня — на всю жизнь помню…

А на следующий день опять перестал меня принимать.

Отец Иоанн [170]

Приступать к воспоминаниям о приснопамятном отце Иоанне мне всегда бывало особенно трудно: слишком он был высок; а я — грешный. И лишь ради пользы других принимаюсь за описание моих личных впечатлений о нем. Начинаю писать в больнице (в г. Бруклине), лежа от болезней.

Краткая биография

Буду записывать, что осталось в памяти из прочитанных книг и из виденного мною лично.

Отец его, Илья Сергиев, был простым псаломщиком в с. Сура, Пинежского уезда Архангельской губернии. Мать его звали Феодорой. Насколько можно судить по разным данным, отец был человеком уравновешенного кроткого нрава, а мать несомненно была чрезвычайно энергичной женщиной, со взглядом орлицы. Отец обладал тонким каллиграфическим почерком, который передался по наследству и сыну, но от матери перешли в почерк будущего светильника порывы силы.

Кроме мальчика, были в семье и девочки. Ребенок родился хилым, поэтому его поспешили крестить в день рождения, 19 октября 1829 г., в день памяти болгарского подвижника Иоанна Рыльского, именем которого и назвали младенца

Когда он стал подрастать, его начали учить грамоте и отдали в школу. Но первоначальная мудрость сложения букв в слоги давалась мальчику с трудом. И вот, — рассказывал потом сам батюшка, — стал он на колени и начал горячо молиться, чтобы Господь открыл ему разум к ученью. И вдруг в голове его точно сняли какую-то пленку, и он стал понимать все ясно. А Духовную семинарию он кончил уже лучшим учеником.

Тогда, не в пример моему времени (1900–е годы), студенты учились добросовестно, а Сергиев отличался особым прилежанием. До меня, между прочим, дошел учебник по философии, по которому проходил эту науку усердный студент. Книга сохранилась в удивительной чистоте, и только кое–где его красивым почерком были сделаны примечания к читаному: видно, что он усваивал все серьезно, глубоко.

Но, кроме обязательных предметов, Иван Ильич читал и святых отцов. Особенно любил он творения св. Иоанна Златоуста. Иногда, сидя за чтением его поучений, он вдруг начинал хлопать в ладоши св. Златоусту: до такой степени восхищала его красота и глубина ораторства Великого Вселенского Учителя.

В это время отца уже не было в живых, и молодой студент, чтобы помогать матери и сестрам, определился писцом в канцелярию Духовной академии и получаемое небольшое пособие отсылал на родину. Здесь ему пригодился красивый наследственный почерк. А помещение канцелярии, закрытое для других, дало серьезному студенту еще большую возможность заниматься в уединении своим образованием и в особенности святыми отцами. Читая теперь (1948 г.) Златоуста и о. Иоанна, ясно видишь, как близки они, в особенности — в вопросах о богатстве, бедности, любви, причащении, покаянии.