Божьи слёзы

Хохлов забрал из тошниловки Мишу, Лёню и Витюшу.

– Вернётесь скоро обратно. Показания мне напишете и гуляйте дальше. Здесь негде писать, – Андрей пошел первым, а мужики шли сзади и часто, коротко переглядывались без слов.

В кабинете Хохлов скальпелем достал всё, что было у каждого под ногтями и разложил по заранее приготовленным, и подписанным коробочкам. Поскольку все трое в разгаре пьянок не мылись и руки в воду тоже не опускали, в коробочках грязи оказалось чуть ли не до половины с обеих рук.

– Вот вам по листку, – Хохлов достал из шкафа бумагу для пишущих машинок. – Пишите каждый, как было дело, как он вывалился. Ну, да и гуляйте дальше.

Мужики написали строчек по десять, сдали старлею и вышли на улицу.

– Я котёнка домой отнесу. Пусть досыпает на кровати. Вечером притащу из забегаловки покушать ему. Идите, я быстро. – Витюша, качаясь, двинул к своему дому.

Лёня смотрел в небо. Думал.

– Ну, показания написали – это понятно. А грязь из-под ногтей – это что-то новое в милиции. Дурь полная.

– Не скажи, – хмыкнул Миша Леший зло и мрачно. – Это мне шиздец, мужички. Ну, пошли допивать пока. До утра время есть. А завтра уж бухайте без меня. Так надо, мля.

И он почему-то неуклюже перекрестился. Хотя, все знали, что не верил Леший Миша ни в бога, ни в чёрта, ни в социализм.

Глава четвёртая

– Самолёт упал! – сразу после восхода холодного солнца услышал Витюша через оконные стёкла вопли небольшой толпы, топающей на скорости по уличной дороге к околице. Ночевал Витюша в этот раз дома. А друг Лёня у себя. Выскочили они из своих дверей с разницей в секунду. Как вроде по телефону договорились.

– Где? – Лёня уже застёгивал телогрейку и одновременно открывал щеколду на калитке.

– Какой самолёт? – испуганно спрашивал его Витюша, хотя откуда соседу было знать?

Выпили они к вечеру вчерашнему очень удачно. Наливали им дружки с разных столов, но одно вино – портвейн номер двенадцать. Завезли днём в магазин машину целую. А когда не смешиваешь – голове утром не так больно, а на душе не так гадко. Да и портвейн этот из всех дешевых вин – самый приличный. Поэтому мужики быстро настигли кучу односельчан, уже поворачивающих за угол палисадника последнего дома. Там, за углом собралась почти вся деревня. Народ окружил небольшой аэроплан, у которого крылья сверху и на борту после больших букв «ЯК – 12 LA» обозначили номер 0393, а перед этой надписью через трафарет был красиво нарисован красный крест, вписанный в голубой круг.

Самолет крылом снёс почти весь штакетниковый забор с одной стороны двора зоотехника Володи Лысенко, сам немного накренился в сторону бывшего забора. На конце крыла сидел молодой лётчик в синей тужурке, синих брюках и в синей фуражке с блестящим значком над кокардой. Витюша с Лёней нагло пробились в первый ряд и обосновались прямо напротив пилота. За крылом по серой степи медленно прохаживались две девушки в белых халатах поверх тёплых плащей. Лётчик по рации говорил с начальством из Зарайского аэропорта.

– Лонжероны фюзеляжа по обоим бортам на всю длину целые. На крыльях лонжероны тоже в норме, – тихо кричал пилот. – Элероны на передних и задних крыльях в порядке. Руль поворота и закрылки я повертел. Тросики целые, отзываются без натуги. Вот в движке отказ. Редуктор, похоже, «накрылся». Пусть ребята другой привезут. А то мотор ревёт во всю, а винт мало оборотов делает.

Тяга упала к чёртовой матери. Я с эшелона 2000 практически планировал на поле возле села Семёновка. Да целые мы и вся машина! Правое шасси только поменять. Да нет же, не всё! Стойка и амортизатор в норме. Колесо надо. Мы в забор въехали при рулении. Степь. Не ровный грунт. Напоролся на гвоздь от забора или щепкой большой проткнул. Короче – надо быстрее, Иван Михалыч. Мне до Пресногорьковки ещё три часа ходу. Хорошо, что больной там не тяжелый. Успеем, не помрет если через час вертолёт техобслуги прилетит.

– Редуктор какой у тебя? – прохрипела рация?

– К= 0,658. – крикнул лётчик. На складе пять новых лежат. Я видел недавно. Всё. Жду.

–К= 0,658, – понял тебя, Юра. Конец связи. – Рация замолкла, но тише почти не стало. Все обсуждали вынужденную посадку. В Семёновке таких событий пока не было.

Народ с удовольствием послушал много неведомых загадочных слов и проникся чувствами добрыми к умным людям, к начальнику да лётчику, некоторые любопытные граждане даже попробовали эти слова запомнить и догадаться – про какие эти самые штучки самолётные идёт беседа по рации.

– Выпей, дорогой, малость за удачную аварийную посадку! – пошел к нему из толпы со стаканом самогона в меру пьяный кузнец из МТС Выдрин.

Пилот засмеялся, спрыгнул с крыла, взял стакан, повернул Выдрина за плечо спиной к себе и вылил стакан в открывшийся от изумления рот кузнеца.

– Я дома коньяка глотну после полёта, – сказал лётчик. – Сами пейте пока за здоровье больного, к которому мы летим.

– Моя помощь не требуется? – спросил лётчика старлей Хохлов. Он приехал на мотоцикле. Наверное, самый первый.