БОЖЬИ ВОЙНЫ

— Я, — Ютта затряслась при воспоминании, — на север не поеду ни за что, ни за что на свете. Там Грелленорт. Что угодно, только не он. Я хочу быть как можно дальше от него. Как можно дальше…

— Плауэн недостаточно далеко? Мы не останемся здесь?

— Нет. — Ютта вдруг вздрогнула от неясного предчувствия. — Давай не будем здесь оставаться, Вероника. Пожалуйста.

— Твоя воля, твое решение. Будет видно, верно ли оно.

На заснеженном поле когда-то было село, остатки глиняных дымоходов и черные квадраты выжженной земли указывали месторасположение когда-то стоявших здесь хат и сараев. На окраине пожарища сидело несколько оборванных крестьян, разного возраста и пола. Сидели неподвижно, как куклы, как придорожные статуэтки святых. Глаза у них были невидящие и пустые.

— Мерзкое дело, — заговорила среди молчания Рикса. — Мерзкое дело, война зимой. Der böse Krieg[1092], как на это говорят. Летом, если хибару спалят, то хотя бы в лесу можно поживиться, листва от холода укроет, с поля удастся что-то собрать… А зимой это приговор. Ведение войны зимой должно быть запрещено.

— Я за, — кивнул головой Шарлей. — Ненавижу срать на морозе.

— Смотри! — закричала Вероника. — Что это такое?

— Где?

Вероника подъехала к часовне, сорвала прибитый к ней листок.

— Ну-ка взгляни!

— Fratres et sorores in fide[1093], ля-ля-ля, — прочитала Ютта. — Не верьте ни попам, ни панам… Откажитесь повиноваться вашему королю Сигизмунду, потому что это не король, а негодяй и desolator Christi fidelium, non exstirpator heresum, sed spoliator ecclesiarum omnium, non consolatory, sed depredator monachorum et virginum, non protector, sed oppressor viduarum et orphanorum omnium[1094]… Это гуситская листовка, я уже такие видела. Рассчитана на тех, кто умеет читать, поэтому на латыни.

— В этих местах, — с нажимом сказала Вероника, — как видно, шастают гуситские эмиссары. Если мы на такого попадем…

— Понятно, — догадалась Ютта. — Эмиссар должен знать Рейневана, должен хотя бы слышать о нём. Если мы попросим, он проведет нас к гуситским командирам, убережет от разбойников… Только где его искать?

— Там, где есть люди. В городе.

Город Байрот, скрытый в живописной котловине среди живописных холмов, издали казался живописным оазисом спокойствия. И действительно он им был. Ворота охранялись, но были открыты, толпы беженцев никто не останавливал и специально не контролировал. Девчата без каких-либо препятствий добрались сначала к ратуши, а потом к приходской церкви Марии Магдалины.

— Если мы даже не найдем в Байроте гуситского эмиссара, — вздохнула Вероника пробивая себе и Ютте дорогу сквозь толпу, — то останемся. Посмотри, сколько здесь ищут убежища. Мне надоело скитаться по большим дорогам, с меня хватит. Я голодная, замерзшая, грязная и не выспавшаяся.

— Я тоже. Не хнычь.

— Я говорю тебе, давай останемся в городе. Даже если не найдем…

— Мы как раз нашли. Наверное, твоя покровительница тебя действительно вдохновила. Посмотри.

На одной из телег, перегородивших небольшую площадь, стоял мужчина в кафтане с вырезанной зубчиками оборкой и в голиардском капюшоне, из-под которого торчали космы седоватых волос. Телегу окружала большая толпа людей, преимущественно беднота: servi[1095], нищие, калеки, проститутки, люмпены и другие городские paupers[1096], а также скитальцы, странники, бродяги, в общем шумная, наглая и отвратительная свора.

Голиард в капюшоне выступал, обращая на себя внимание толпы тем, что повышал голос и размахивал руками.

— Много грубой и большой лжи распространяют о правоверных чехах[1097], — кричал он. — Будто бы они убивают и грабят. Это ложь! Они лишь действуют в рамках самообороны, убивают в бою тех, кто нападает на них и хочет их уничтожить. Вот тогда они защищаются, защищают свою веру, свои дома, жён и детей. И каждый, кто посягнет на них, пострадает. Но они горячо желают, чтобы между вами и ними прекратилась вражда, убийство и кровопролитие, чтобы наступила божье и святое согласие. Знайте, что чехи призывают князей, панов, и все императорские города сойтись на мирные переговоры, чтобы положить конец недостойному кровопролитию. Но не хотят ваши князья, паны и прелаты избавиться от высокомерия и чванства. Ведь это не их, а ваша кровь льется!

— Верно говорит, — крикнул кто-то из толпы. — Правильно говорит. Долой панов! Долой попов!

— Где ваш король? Где князья? Сбежали, оставили вас на произвол судьбы. И вы за таких хотите воевать? Погибнуть за их богатства и привилегии? Добрые люди, жители Байрота! Сдайте город! Чехи вам не враги…

— Врешь, безбожный еретик! — крикнул из толпы монах в августинской рясе. — Брешешь, как собака!

— Люди! — поддержал его кто-то из mediokres, горожан среднего класса. — Не слушайте этого продажного! Хватайте его…