Божьи воины

Начало Нове Място. Первой была Мария на Газоне, сразу за ней Слованы на Эмаузах, затем ударили колокола церкви Святого Вацлава на Здеразе, к хору присоединился Стефан, за ним Войцех и Михаил, после них звонко и певуче — Дева Мария Снежная. Чуть погодя наполнилось колокольным звоном Старе Място — первым заговорил Исаак, за ним Гавел, наконец, громко и торжественно, храм Тынский. Потом раззвонились колокольни Градчан — у Бенедикта, у Георгия, у Всех Святых. Наконец, самый благороднейший, самый глубокий, самый бронзовый, ударил и поплыл над городом голос колокола Кафедрального собора.

Злата Прага пела колоколами.

На Староместском рынке была чудовищная суматоха и толкотня. К ратуше валила масса народа, у ворот клубилась толпа. Колокола продолжали звонить. Стоял необычный хаос. Люди толкались, перекрикивали друг друга, жестикулировали, вокруг виднелись только потные, красные от натуги и возбуждения лица, разверстые рты. Лихорадочно горящие глаза.

— В чем дело? — Рейневан схватил за рукав какого-то воняющего мокрой кожей кожевенника. — Известия? Есть известия?

— Брат Прокоп разбил крестовников под Таховом! Наголову разбил, разгромил!

— Был крупный бой?

— Какой там бой? — крикнул рядом тип, выбежавший, видимо, прямо от цирюльника, лицо было наполовину намылено. — Какая там битва! Драпанули! Во всю прыть! В панике! Паписты бежали!

— Бросили все! — взвыл какой-то возбужденный подмастерье. — Оружие, пушки, добро, провизию! И драпанули! Драпанули от Тахова! Брат Прокоп победитель! Чаша — победительница!

— Что вы плетете? Сбежали? Без боя?

— Бежали, бежали! И когда бежали, наши их жутко посекли! Тахов окружен, паны из Ландфрида окружены в замке. Брат Прокоп крушит стены бомбардами, не сегодня завтра захватит город! Брат Якубек из Вжесовиц гонит и громит господина Генриха фон Плейена!

— Тихааааа! Тише все! Идет брат Ян!

— Брат Ян! Брат Ян! И советники!

Ворота ратуши распахнулись, на ступени вышла группа людей.

В голове шел Ян Рокицана, пробощ от Марии Перед Тыном, невысокий, с благородным, чтобы не сказать — воодушевленным лицом. И нестарый. Ведущему идеологу утраквистской революции было тридцать пять лет. На десять больше, чем Рейневану. Рядом со своим уже знаменитым учеником, тяжело дыша — одышка! — шел Якобеллус Стжыбский, университетский мэтр. Отставая на шаг, держался Питер Пайн, англичанин с лицом аскета. Дальше шли староградские советники — могучий Ян Велвар, Матей Смоляр, Вацлав Гедвика. И другие.

Рокицана остановился.

— Братья чехи! — крикнул он, воздевая обе руки. — Пражане! Бог с нами! И Бог над нами!

Рев толпы сначала возвысился, потом опал, утих. Колокола церквей один за другим умолкали. Рокицана не опускал рук.

— Повержены, — крикнул он еще громче, — еретики! Те, которые обесчестили Святой Крест, возложив его по наущению Рима на свои преступные латы. Постигла их кара Божья. Виктория в руках брата Прокопа!

Люди заревели в один голос, послышались крики «ура». Проповедник успокоил толпу.

— Хоть нашли на нас орды адовы, — продолжал он, — хоть протянули к нам окровавленные когти Вавилона, хоть вновь угрожала истинной религии ярость римского антихриста, Бог над нами! Господь Небес простер свою десницу, дабы уничтожить силу вражью! Тот самый Господь, коий утопил войска фараона в Чермном море, который принудил к бегству от Гедеона неисчислимые полчища мадианитян! Господь, ангел коего за одну ночь побил сто восемьдесят пять тысяч ассирийцев. И тот же Господь Небес поразил страхом сердца врагов наших! Как войска святотатца Сеннахерима[26] убегали от Иерусалима, так пораженная ужасом папская банда разбежалась в панике из-под Стжибора и Тахова!

— Как только узрели, — тоненько вторил ему Якобеллус, — слуги дьявольские Чашу на знаменах брата Прокопа, как только услышали хорал Божьих воинов, разбежались в панике так, что и двух вместе не осталось! Были они как прах, разметаемый ветром[27].

— Deus vicit! — крикнул Питер Пайн. — Veritas vicit! [28]

— Te Deum laudamus! [29]