Божьи воины

Зеленая Дама спешила, принуждала свою свиту спешить. Они направились на север, к скалам и взгорьям. Ехали быстро, поглядывая на затянутый впереди туманом массив Слёнзы, а позади — синие Рыхлебы и Есёники. Рейневан ехал в конце кавалькады, не очень зная, куда и зачем. Он еще не остыл.

Однако ехали недолго. Зеленая Дама неожиданно приказала остановиться. Кивком пригласила Рейневана ехать за ней следом.

У подножия взгорья стоял каменный покаянный крест. Обычно такие кресты вызывали у Рейневана ассоциации, побуждали к размышлениям. Сейчас крест ничего не вызывал и ни к чему не побуждал.

— Слезай!

Он послушался. Она встала перед ним, ветер рвал ее плащ, облеплял фигуру.

— Здесь мы расстанемся, — сказала она. — Я еду в Стшелин, оттуда домой, в Шёнау. Твое общество нежелательно. Понимаешь? Управляйся сам.

Он кивнул головой. Она подошла, вблизи заглянула ему в глаза. На одно лишь мгновение. Потом отвела взгляд.

— Ты соблазнил мою дочь, паршивец, — сказала она тихо. — А я… Я, вместо того, чтобы дать тебе по морде и проявить презрение, вынуждена краснеть. И мысленно быть тебе благодарной за… Знаешь, за что. О, ты тоже краснеешь? Прекрасно. Как-никак какое-то удовлетворение. Слабое, но все же…

Она прикусила губу.

— Я Агнес де Апольда. Супруга чесника Бертольда Апольды. Мать Ютты де Апольда.

— Я догадался.

— Лучше поздно, чем никогда.

— Меня интересует, когда догадалась ты.

— Раньше. Но меньше об этом. Тебе благоприятствует удача, — заговорила она. — Ты прямо-таки классический пример избранника судьбы. Но прекрати искушать лихо. Беги. Исчезни из Силезии. Лучше всего навсегда. Здесь ты не в безопасности. Биберштайн не был единственным твоим врагом, их у тебя здесь много. Рано или поздно кто-нибудь из них схватит тебя и прикончит.

— Я должен остаться, — прикусил он губу. — Я не уеду, пока не встречусь с…

— С моей дочерью? — Она опасно прищурилась. — Запрещаю. Сожалею, но я не одобряю этой связи. Ты для Ютты неподходящая партия. Ян Зембицкий действительно лишил тебя всего и все отнял, но я не такая расчетливая, как Биберштайн, я согласилась бы на зятя бедного, богатого только сердцем, так пусть же любовь торжествует в шалаше. Но я не позволю дочери связать себя с преследуемым изгнанником. Ты сам, если в тебе есть хоть кроха порядочности, а я знаю, что есть, не допустишь, чтобы твои враги добрались по твоим следам до нее. Не подвергнешь ее опасности и риску. Подтверди.

— Подтверждаю. Но я хотел бы… я желал бы…

— Не желай, — тут же прервала она. — Это бессмысленно. Забудь о ней. И дай ей забыть. Ведь уже два года, парень. Я знаю, тебе будет больно, но я скажу: у времени огромные способности вылечивать. Стрела Амура, бывает, войдет глубоко. Но и такие раны заживают со временем, если их не бередить. Она забудет. Возможно, уже забыла. Я говорю это не для того, чтобы ранить тебя. Наоборот, чтобы облегчить. Тебя гнетет мысль об ответственности, об обязанности. О долге. У тебя нет никаких долгов, Рейнмар. Ты свободен от обязательств. Возможно, я буду прозаичной до боли, но что здесь поэтизировать? То, что вы переспали друг с другом, — незначительный эпизод.

Он не ответил. Она подошла к нему. Очень близко.

— Встреча с тобой, — шепнула она, осторожно коснувшись его щеки, — встреча с тобой была удовольствием. Я буду ее помнить. Но не хотела бы никогда больше тебя встречать. И видеть. Никогда и нигде. Это ясно? Ответь.

— Ясно.

— На тот случай, если тебе что-нибудь придет в голову, знай: Ютты нет в Шёнау. Она уехала. Расспросы тамошних или окрестных жителей ничего не дадут. Никто не знает, где она сейчас. Понял?

— Понял.

— Значит, прощай.

Глава пятнадцатая,

в которой Рейневан — благодаря некоему анархисту — наконец встречается со своей возлюбленной.

Проходящая мимо корчмарка глянула вопросительно, указав глазами на пустой кубок. Рейневан отрицательно покачал головой. Ему больше пить не хотелось, к тому же пиво было не из лучших. Говоря прямо, оно было скверным. Как и предлагаемая тут еда. Тот факт, что здесь останавливалось много гостей, можно было объяснить только отсутствием конкурентов. Сам Рейневан остановился здесь, в Тепловодах, узнав, что следующий трактир будет лишь в Пшежечине у Вроцлавского тракта. Однако до Пшежечина была миля с гаком, а дело шло к вечеру.

«Мне нужна чья-то помощь», — подумал он.

Около часа он анализировал ситуацию и пытался разработать более или менее приемлемый план действий. Всякий раз приходя к выводу, что без помощи ему не обойтись.