Божья кара

– И с кем это барышня желает помириться? – раздался чей-то веселый, безусловно, пьяный голос. – С законом или с его представителем?

– Да это к Звонареву наверняка! – раздался другой, не менее жизнерадостный возглас.

– Вы ко мне? – В ответ на комментарий из-за стола поднялся высокий, довольно смазливый, одетый в гражданское обладатель приятного баритона. Таким обычно разговаривают в кино роковые соблазнители, да и тон вполне соответствовал экранному губителю девичьих сердец.

– Еще чего! – фыркнула Женя раньше, чем успела подумать. Звонарев сел на место очень обиженный, под гогот остального коллектива.

– Что вам, Потапова? – раздался до боли знакомый своими ворчливыми нотками, хрипловатый, лишенный всякого намека на веселье голос капитана Суровцева.

– О! Петр Леонидович! – радостно вдвинулась в кабинет Женя, увидав предмет своих чаяний. – А что это у вас здесь? День полиции празднуете? – шепотом спросила она, когда капитан подошел достаточно близко.

– Нет, – буркнул в ответ Суровцев, пытающийся задвинуть Женю назад в коридор. – День полиции наша страна отмечает десятого ноября, да будет вам известно, – проговорил он столь укоризненным тоном, словно Женька алфавита не знала.

– А что празднуете? – тянула шею из-за его плеча любопытная Женька.

– Леонидыч, ты чего девушку гонишь? – между тем неслось вслед капитану. – Такая девушка симпатичная. Барышня, да вы его не слушайте, садитесь с нами! Суровцев, ну чего ты, правда, коллектив женского общества лишаешь? – И прочее в том же духе.

– А что вы тут празднуете? – вырвалась из оцепления Женя и снова оказалась посреди кабинета.

– Так день рождения! – охотно пояснил толстый одышливый дядька в форме, чей емкий зад с трудом балансировал на одном стуле. – Петр Леонидович, ты чего скромничаешь?

– Да вы лучше сюда, к нам садитесь! Мы гостям всегда рады, особенно гостьям, – донеслось с той части стола, где сидел уже виденный Женей Звонарев с такими же молодыми, еще не потерявшими интереса к хорошеньким посетительницам коллегами.

– Нет, я уж с именинником, – не растерялась Женька, беря под ручку помрачневшего именинника.

– Что вам от меня надо? – устало спросил Суровцев после нескольких тостов, когда внимание к гостье несколько ослабло.

– Я же сказала, я мириться пришла, – тихонько прошептала Женька, с усмешкой глядя на Звонарева, пытающегося строить ей глазки через стол.

– Считайте, помирились. Это все? – едва шевеля губами, ответил Суровцев.

– Нет. Вы меня подло обманули, – забывая о конспирации, повернулась к нему Женя. – Обещали данными на Коваленко поделиться и не поделились. Что мне толку с ее домашнего адреса, если она там одна проживала? Да и работа ее, «сеть отелей», иди, ищи эту сеть!

– А вам как хотелось? На все готовенькое? – не смог скрыть самодовольства Суровцев. – Думали, я вам за кусок свинины все служебные секреты вывалю?

– Ах вы двуличный, злой человек! – осуждающе покачала головой Женя. – И не стыдно вам так бессовестно молодую девушку использовать?

– Это кто это бессовестно молодую девушку использует? – зычно гаркнул над Жениным ухом какой-то сильно нетрезвый субъект с очень мутными глазами, в расстегнутой до пупа форменной рубахе.

– Никто, закусывай, Сергеич, это мы так, о деле, – посоветовал не вовремя очнувшемуся коллеге Суровцев. – Ну что вас принесло именно сегодня? – с горечью шепнул он Женьке, снова обретая мрачный настой.

– Зов сердца, – ехидно промурлыкала она, кровожадно размышляя о том, как бы поквитаться с коварным капитаном и вынудить его поделиться необходимой информацией.

Потом взглянула на свою пеструю, до пят, еще из прошлой жизни юбку, на широкий палантин, усмехнулась, выскользнула из-за стола, за отсутствием густых смоляных кудрей и пышной груди, тряхнула плечами и, воскликнув: «Плохо, товарищи, мы поздравляем именинника, он у нас совсем трезвый!» – запела «цыганским» голосом:

– Выпьем за Петрушу, Петрушу дорогого, свет еще не видел трезвого такого!

Присутствующим песня понравилась, они дружно ее подхватили, захлопали в мозолистые ладоши, а некоторые повылезали из-за стола и затопали вокруг Женьки, сбивая ее с ритма и мешая выбивать чечетку. Веселье набирало обороты, дым стоял коромыслом. Брыкающемуся Суровцеву сослуживцы почти насильно влили внутрь стакан водки, он отплевывался, орал: «У меня язва», но разве язва остановит подвыпивших мужиков, решивших осчастливить приятеля.

Когда взрыв веселья пошел на убыль, Женька вернулась на место и шепнула на ухо Петру Леонидовичу:

– Ну что, даете сведения по Коваленко или мне продолжить?

– Будь проклят тот день, когда я вас на мосту встретил, – с чувством выговорил капитан. – Надо было мне вас вслед за утопленницей пихнуть.

– Фу, какой злой и грубый, – обиделась Женя. – Давайте уже координаты подруг и сослуживцев Коваленко и простимся навсегда.

– Тьфу, тьфу, тьфу. Чтоб не сглазить, – поплевал через плечо именинник и полез из-за стола.