Божья кара

Нет, твердо решила девушка. Никто не сможет сломить человека с сильной волей, в крайнем случае ее разоблачат, а вот дальше по ситуации. Убьют? Будут запугивать? Да нет, и этого не случится, она хорошая актриса. Даже прекрасная. И провал на экзамене в театральное ничего не значит, не всем дано оценить зарождающийся талант. Но жизнь ее, Женю, оценила. Она справится. Главное, чтобы она не ошиблась. Ее ходы должны быть продуманы и просчитаны. И девушка, решительно взявшись за хромированную ручку, распахнула дверь клиники.

Глава 22

– А теперь давайте послушаем врача психотерапевта, который пытался помочь Анне в самый тяжелый период ее жизни, – едва заметно сощурившись и прикладывая невероятные усилия, чтобы скрыть захлестнувшее ее волнение, проговорила Женя.

Первая ее авторская программа была в эфире! В прямом эфире! В студии сидели зрители, на площадке, оформленной без особой оригинальности, в стиле «Пусть говорят», приглашенные гости. Началась передача с интервью Полины. В абсолютной тишине. Ее финальная истерика повергла в шок, а затем был рассказ Людмилы Сазоновой о покойной сестре, Нины Смоловой – о липовой беременности, и бывшей администраторши Полининой клиники Натальи Вингаватовой. А затем интервью с самой Галиной Борисовной Васильевой, милой и ласковой, которая с привычной очаровывающей добротой рассказывала о своей работе. Это интервью организовала Женя, сказав Васильевой, что подруга, работающая на телевидении, готовит программу о новых частных городских клиниках и специалистах, в них работающих, и хочет взять интервью у Васильевой. Та с радостью согласилась. Вот это самое сладкое интервью и увидели зрители после надрывной истории Полины. Студия загудела. Начались бурные дебаты. Шквалом шли звонки в студию. А потом Женя виртуозно вывела присутствующих гостей на сюжет с Аней Лосевой, предложив на ее примере рассмотреть путь успешной молодой женщины к трагической преждевременной смерти.

Женя стояла посреди студии в черном мужском смокинге и белой строгой сорочке, в элегантных туфлях на шпильке. Над ней два часа трудились опытные стилисты, она чувствовала себя всемогущей королевой, примадонной, выступающей на престижной сцене. Она была свободна, раскована, уверена в себе. Все камеры в студии были обращены в этот миг на нее, и все гости и зрители следили за ней, как за дирижером, который движением легкой палочки заставляет звуки множества разных инструментов сливаться в мелодию, звучать единой песней. Так и она слова, мысли и чувства различных людей сплетала в единый узор, расставляла акценты, направляя эмоции тысяч зрителей у экранов и десятков зрителей в студии в нужное русло. То поднимая бурю, то усмиряя волны чужих чувств и мыслей, полностью подчинив себе это действо, этот спектакль, освоив мгновенно волшебство быть властителем чужих дум. Женя была на вершине. Блаженства, успеха, восторга. А теперь она еще и поможет восторжествовать истине, мгновенно уничтожив людей, игравших чужими жизнями.

Она обернулась к сидящему на желтом кожаном диване человеку в дорогом костюме, очках в модной оправе, такому респектабельному, располагающему, доброжелательному, мудрому, с незапятнанной репутацией и безупречным прошлым.

– Рудольф Борисович, расскажите нам, как вы познакомились с Анной, и были ли шансы спасти ее, удержать от рокового шага? – проговорила Женя, отступая к краю площадки, словно давая больше пространства своему значительному гостю.

– Гм, – прокашлявшись, он слегка склонил голову на грудь, словно отдавая дань памяти погибшей пациентки, а потом, грустно взглянув на Женю, заговорил: – К сожалению, врачи не всегда могут спасти пациента. И это случается не только с хирургами, – значимо, весомо произнес Рудольф Борисович. – Аня обратилась к нам в очень тяжелом состоянии. Тут я должен отметить удивительное внимание, заботу, проявленные присутствующей здесь Аллой Дмитриевной к судьбе своей подчиненной. Она направила Аню в нашу клинику. Насколько я знаю, буквально настояла на ее визите. И не ее вина, что это случилось слишком поздно. – При этих словах сидящая напротив психотерапевта Субботина расправила грудную клетку, сглотнула переполнившие ее чувства и с достоинством, благодарно кивнула говорившему. – Возможно, если бы мы проявляли больше участия к окружающим нас людям, многих трагедий удалось бы избежать. Но, увы, не этой.

Рудольф Борисович сделал коротенькую, значительную паузу и продолжил:

– Аня была натурой глубокой, ранимой и очень замкнутой. Привычка держать свои чувства под контролем, скрывать их от окружающих, избегать душевной близости с родными сыграла в случившемся не последнюю роль. Аня была слишком погружена в свой мир, слишком недоверчива, слишком толстую стену мне пришлось пробивать, чтобы помочь ей. Вероятно, мне не хватило времени, – прочувствованно, неторопливо рассказывал психотерапевт.