Божья кара

– Добавлю два слова, – Андрей протянул руку к мобильнику. – Слава... Андрей на проводе. Мы действительно тут все, как драгоценные слитки... Аделаида права, ты вздрогнешь, когда увидишь этого человека. Он тут в номерах гостиницы проявил такой плиточный класс...

– Это он? – негромко спросил Слава.

– Очень даже может быть! – И Андрей отключил связь.

– Он еще что-то сказал? – опасливо спросил Костя.

– Ха! – весело ответил Андрей. – Поинтересовался, не заглянем ли мы к нему после наших посиделок. Я сказал, что очень даже может быть.

– А почему бы и нет?! – Жора дерзко вскинул подбородок.

А Андрей снова как бы сник. Его состояние объяснялось легко – он увидел укороченный мизинец Кости. Прошлым вечером тот вел себя осторожно, видимо, помнил о своей метке, во всяком случае, Андрей ничего не заметил. К тому же тогда он еще не видел рисунка Лены и мог попросту не обратить на эту подробность внимания. Сейчас же, пока Аделаида тешила всех горячими котлетами, а Жора жаркими стихами, Андрей ничего не видел и не слышал, пока не рассмотрел укороченный мизинец на правой руке Кости.

И растерялся – что делать?

Сама того не подозревая, его выручила Аделаида звонком Славе. Андрею даже удалось вполне невинно послать сигнал Славе, а тот с полуслова, по одной только его интонации сразу обо всем догадался, да и словечко Аделаиды о том, что Слава вздрогнет, увидев плиточника, оказалось кстати.

Костя разлил коньяк по стопкам, махнул рукой от двери и вышел.

– От Славы сразу сюда! – успела крикнуть ему Аделаида. – Надо же мужику на жизнь заработать, – пояснила она уже после того, как хлопнула входная дверь.

– Заработает, – пробормотал Андрей. – Отчего ж не заработать умеючи...

– Говорят, опять Грина на набережной видели, возле голубой скамейки, – некстати произнес Жора. – Не к добру.

– А я слышал – к добру, – возразил Андрей.

– С какой стороны взглянуть, – сказала Аделаида. – Я тоже об этом слышала. Наташка рассказывала. Они с Амоком рассвет встречали на нашей скамейке, вот он им и явился во всей красе.

– А какая у него краса? – спросил Андрей.

– Как всегда – шляпа, длинное пальто, штанины и ботинки. Все черное. На этот раз, Наташка сказала, даже лицо чуть мелькнуло – щека, подбородок, нос... И знак он им какой-то подал... Вроде подбодрил. Не робейте, дескать, ребята, я с вами. Наташка так его поняла.

– Привиделось, – проговорил Жора, не меняя позы.

– Оба видели! – закричала Аделаида. – Понял? Оба! И Наташка, и Амок. И рассказали мне одно и то же, с теми же подробностями! Порознь рассказали.

– Сговорились, – тянул свое Жора.

– На фиг?!

– Чокнутые потому что... А я, между прочим, тоже к алым парусам отношение имею... Прямое.

– И что же это за отношение такое?

– Тридцать лет назад я Анастасию Вертинскую целовал и чемоданы ее за ней таскал.

– Чемоданы-то зачем таскать?

– А она приехала в кино сниматься. В «Алых парусах», между прочим! Я тоже принимал участие. – Жора сидел, подперев кулаком щеку и безучастно смотрел в окно на острые вершины Карадага. – В массовке снимался. Когда в кадре свиньи по улице бежали, там и моя физиономия мелькнула.

– Среди свиней? – уточнила Аделаида.

– У нас тогда с Вертинской, между прочим, отношения возникли.

– Между прочим, отношения не возникают!

– Я был молод и хорош собой и очень технично в футбол играл. Она тоже была хороша собой. Мы оба были молоды и хороши собой. Я ей, между прочим, стихи написал, очень хорошие стихи... Их печатали и крымские газеты, и московские...

– А ей послал стихи? – спросил Равиль.

– Стесняюсь, – Жора чуть шевельнул плечами. – Между прочим, я ей снился.

– Откуда ты знаешь?

– Она сама сказала. Тогда еще.

– И в каком же виде ты ей привиделся?

– С чемоданами, – ответил Жора тихим голосом. – Хотите, стихи прочту?

– Валяй, – сказала Аделаида. – Они приличные?

– Когда к тебе в чужом краю,
Луч солнца нежно прикоснется,
Ты знай – в заоблачном раю
Мой ангел мягко улыбнется.
Когда тебе в заботах дня
Вдруг станет мил цветок случайный,
Ты знай – мой ангел, лик склоня,
Сей преподнес подарок тайный...

Ну, и так далее, в последних строках уже наше с Настей личное. – Жора откинулся на спинку стула и провел рукой по лицу, словно снимая прилетевшую из прошлого паутинку.

– Да, Жора, – протянула Аделаида. – Оказывается, и трепетные чувства тебе доступны... Что же ты все то про пьянки, то про голых баб...

– Я не пишу ни про пьянки, ни про голых баб, – твердо сказал Жора. – Я пишу про море, любовь, Кара-даг... Между прочим, в «Литературной газете» обо мне статья была... Знаете, как она называлась? «Омар Хайям из Коктебеля».

Андрей разлил остатки коньяка по стопкам и встал, готовясь произнести нечто торжественное.

– За Омара! За Хайяма нашего – коктебельского!

– Очень хороший и своевременный тост. – Жора тоже поднялся.