Божья кузница (сборник)

— Надеюсь, он не показывает этого на людях.

— Я думаю, он в депрессии из-за предстоящего и уже не может этого скрывать, — заметила Эйрин. — И его чувства понятны мне.

— Может быть и так, — не стал возражать Мартин. Сам он не испытывал никаких эмоций — ни оптимизма, ни уныния. Явное преимущество в весе мира Левиафана затрудняло дыхание, но и освобождало от необходимости думать.

Шелковистый и Дженнифер покинули кабинет «ноучевой» связи только через три часа. Дженнифер с трудом могла говорить. Она упала в гамак в общем для всего экипажа помещении и с жадностью накинулась на утоляющий жажду джус. Когда рядом появился Мартин, Дженнифер бессильно подняла руку и покачала головой.

— О пожалуйста, — сказала она, — Моя голова совершенно не работает. Джакомо…

— Не говори, если не хочешь, — остановил ее Мартин.

— Прибегнув к математическим методам Братьев, Джакомо нашел путь понять физику «ноучевой» связи Левиафана. Шелковистый и мозговой центр корабля помогли ему в этом… О, это быстро не объяснить… Мы кое-что поняли. Кажется, мы можем объяснить теперь, почему изменяется двенадцатая планета, и почему восьмая имеет такие кабели… Шелковистый представил гипотезу… Джакомо сейчас рассматривает ее… Я лишь бегло ознакомилась. О боже… Как я устала…

Дженнифер слабо взмахнула рукой, закрыла глаза и моментально уснула.

— Думаю, мы прорвемся, — сказал Хаким. — Я предоставил им всевозможные кредиты. В свою очередь, они выслали нам основные математические формулы, — а это означает, что они понимают символы… символы людей.

— Есть что-нибудь интересное в их математике? — поинтересовался Шелковистый.

— Все выглядет очень невинно, так… детские игрушки, — заметил Хаким. — Ближе скорее к математике людей, а не Братьев.

Шелковистый издал звук, похожий на шорох падающих на асфальт листьев.

Небесный Глаз знакомился с записанными сигналами с четвертой планеты. Дженнифер, до сих пор не пришедшая в себя после четырех часов сна, стояла рядом с Братом и всматривалась в информацию.

— Они повторяют многое из того, что мы послали им, но есть и различия, некоторые… усовершенствования, не так ли? Система обозначения изменена немного… вот здесь… и здесь, — она указала на уравнение неэвклидовой геометрии. Мартин не смог понять, что она имеет в виду.

— Они обучаются очень быстро, — заметил Небесный Глаз. — Мы мы можем бросить семена в почву сейчас.

— Пришло время узнать, каким языком они пользуются, — сказал Мартин. — Передайте им лексикон Братьев и английский словарь, и аудиозаписи с разговором на том и другом языке.

— Мы раскрываем наши книги перед ними, — заметила Ариэль.

— Нет, скореет насаживаем наживку на крючок, — возразил Мартин. Он повернулся к мому и Матери Змей. — Сможем мы сымитировать на «Троянском Коне» несколько повреждений — будто бы полученных при взрыве суперновой?

— Да, можем, — ответил мом.

— Чэм, ты и Эйрин сделайте эскизы повреждений и, когда все будет готово, сообщите Небесному Глазу.

— Хорошо, — откликнулся Чэм, и они с Эйрин покинули командный пункт.

— Она выглядит странной, непонятной, — задумчиво произнесла Ариэль, рассматривая изображение четвертой планеты. — Я придумала ей имя, если вы, конечно, не возражаете.

— Какое? — спросил Мартин.

— Спящая. Другие планеты… Ощетиневшаяся выглядит, как Гриб-дождевик. Меняющийся мир…

— Маска, — предложил Мартин.

— Лучше Занавес, — сказала Эйрин. Спустя десять минут каждая из планет получила имя, соответствующее своим характеристикам:

Проститутка — белый диск, диаметром семьсот двадцать километров, быстро вращающийся по орбите в полмиллиона километров от Левиафана, ее окружность была обрамлена спутанным клубком развевающихся «волос» — неизвестного предназначения и содержания.

Большой Город — окруженный красноватым кислотным атмосферным облаком, с богатой архитектурой на глубине четырех сотен километров.

Газон — покрытая голубовато-зеленой растительностью, разделенная искусственными реками, похожими на земные с той разницей, что средняя температура поверхности была около трехсот градусов Цельсия, русла глубоководных рек были заполнены фальшивой жидкой материей (так, по крайней мере, считали Джакомо и Небесный Глаз), атмосфера планеты содержала избыток двуокиси углерода и пары.

Спящая — похоронный букет черных увядших роз, упакованных в шар в сто две тысячи километров диаметром…

Биллиардный шар — бесформенная серость.

Гриб-дождевик — с зернами, тысячекилометровой высоты.

Горный Хрусталь Первый — с серыми скалами и льдом а ля натураль.

Миксер — с висящими кабелями от трех лун, с бурлящей газовой поверхностью, прекрасная абстракция водоворота и вихрей.

Зеркало — идеально отражающая поверхность.

Гофре — напоминающая огромную лаву из вулкана, освобождающуяся через скважину невообразимой глубины и ширины. Зеленые огни подмигивали как манящие, зовущие к верной гибели глаза.

Горный Хрусталь Второй — очень похож на Первый, — фактически, точная копия.

Занавес до сих пор щелкал, как часы на атомной бомбе, поочередно трижды изменяя свой характер.

Горный Хрусталь Третий — дубликат Первого и Второго.