Божий дар

И неожиданно получил ответ взвинченного чем-то сына:

– А какой она может быть в этом многосемейном общежитии? Конечно же, прекрасной!

Сергей Федорович догадался, что душевные муки, которые сын испытывает после развода, его не оставили, хотя истёк почти год. И вряд ли сын успокоится в ближайшем будущем, ведь по-прежнему любит только ее, свою бывшую жену – однолюб. Его счастье рухнуло, когда Дмитрий застал супругу, светящуюся от счастья, в объятиях незнакомого ему мужчины, а ему, даже не прикрывшись одеялом, она выпалила:

– А ты, идиот, надеялся, что я в съемной квартирке с тобой, твоими принципами и тараканами всю жизнь стану от счастья млеть? Гордишься своей честностью? Пожалуйста, гордись! Только без меня! Ты, кажется, один во всей стране теперь такой честный, принципиальный, правильный во всём. Потому и нищий! И не пялься на меня! И не смотри с дурацким удивлением! Мог бы и раньше догадаться!

Подобный удар по самолюбию невозможно пережить никому. Для Дмитрия он оказался ещё больнее, поскольку исходил от бесконечно любимой женщины! От той, которая ещё вчера казалась счастливой и признавалась, будто не может им, своим Димкой, надышаться… Выходит, лгала!

Глава 10

Сергею Федоровичу захотелось смягчить боль, нечаянно причиненную сыну, хотя подробности его семейной истории они с матерью так и не узнали. Дмитрий за год не проговорился ни разу, и плохого слова о своей Тоньке не сказал.

– Всё у тебя, сын, со временем образуется. Только не упусти того, что уже имеешь, дров ещё больше не наломай. Ведь кипишь с самого утра, да всё на тех, кто тебя больше всех любит. Забываешь сгоряча, что голова у мужика должна оставаться холодной, трезвой и светлой. Судьба, она ведь с двумя руками. Одна её рука добрая, другая злая. Какой рукой коснется, так нам и обернется! Потому, ты не зевай, не подставляйся, выворачивайся. На то голова и нужна, чтобы соображать, как от злой руки увернуться!

– Батя, ты извини, но тебя опять на странную философию потянуло, а мне уже, поверь, жить тошно. И не обижайся, в самом деле, не в тебе же причина! Меня часто теперь заносит. Сам знаю, а остановиться не могу. Вы с мамой даже больше сделали, чем полагалось родителям. А только я не знаю, чем и перед кем провинился? А если не провинился, то почему тогда по всей строгости наказан? Что я делал не так?

Глава 11

Скользя по лыжне, присыпанной свежим снежком, Сергей Федорович, как всегда, о чем-то размышлял. Сейчас он вспоминал, что от родителей ему не досталось ничего, что называют материальными благами. Да и понятно, отец умер от фронтовых ран молодым и немощным, а мать мечтала только о еде, стараясь накормить детей, да так, чтобы подольше не просили. Даже их две комнаты в коммуналке на Васильевском острове он оставил своей сестре Светлане, но в семидесятые она по недомыслию утратила их, укатив с мужем на БАМ. Там, в Тайшете, навсегда и осела. Сергей Федорович, когда ещё носил погоны, заезжал к ним пару раз, благо билеты для него были бесплатными. Радовался за сестру, повезло ей. Все в семье дружны и благополучны – и супруг заботливый и толковый, и каждый из троих детей по-своему молодец.

А Сергей Федорович после седьмого класса, чтобы не быть обузой для матери, устроился учеником токаря на завод. Потом работал самостоятельно. Но недолго. Когда в вечерней школе получил аттестат, подался в Ленинградское артиллерийское училище, ЛАУ. Спустя три года стал лейтенантом, служил в Забайкалье. Потом четыре года академия в родном Ленинграде. И опять в войска. Уже Литва, Шяуляй. Там дослужился до заместителя командира полка. Успел побывать в длительной афганской командировке, и подполковником вышел в запас. Вернулся в родной город, где ещё три года перебивался с женой и двумя детишками по частным квартирам, пока не получил свою, двухкомнатную, в Купчино. Конечно, по составу семьи полагалась трехкомнатная, но ждать ее не осталось сил. Посовещались с женой Верашей, да и вселились в эту.

И только тогда, как показалось обоим, они и зажили, словно нормальные люди, даже, несмотря на тесноту. Но в их устоявшуюся судьбу некстати вмешались болезни жены. Они прилипали одна за другой.

К этому времени Сергея Федоровича взяли преподавателем на военную кафедру университета. Он и там не успокоился, проявил характер, поднажал ночами, и спустя три напряженных года защитил диссертацию. Получив диплом кандидата технических наук, перебрался на другую кафедру, занялся электрическими машинами, к которым всегда тяготел, стал доцентом. Работа со студентами пришлась по душе – сразу заметны конкретные результаты его усилий. Да и студенты, по выражению коллеги-балагура, любят Сергея Федоровича как туземцы Бонифация. После каждой лекции окружают, поджидают, чтобы сообщить что-то, как им кажется, важное из мира науки, или узнать мнение о научной статье, книге или технической идее. Иной раз подходят лишь за тем, чтобы поблагодарить за удовольствие, которое испытали, слушая обычную, с его точки зрения, лекцию.