Божий Дом

Секунд через двадцать Рант вновь взорвался и заорал:

— ЧЕРТ ВАС ДЕРИ, ВЫ УБИЛИ ЕГО!

— Что?!

— ВЫ УБИЛИ ПОТСА! Вы доводили его Желтым Человеком и не помогли ему, когда он молил о помощи. Он боялся, что, если он обратится к доктору Фрэнку, его карьера будет уничтожена. Вы — сволочи, вы сжираете хороших парней, таких, как Потс, слишком нежных, чтобы сдюжить. От вас мне хочется блевать. БЛЕВАТЬ!

— Ты не можешь так говорить обо мне, — искренне сказал Легго, выглядевший сломленным. — Я бы сделал все, чтобы спасти Потса, чтобы спасти моего мальчика.

— Вы не можете нас спасти, — сказал я, — не можете остановить процесс. Поэтому мы и собрались в психиатрию, мы пытаемся спастись сами.

— От чего?

— От того, чтобы стать придурками, которые стараются подражать такому, как вы! — закричал Рант.

— Что?! — переспросил дрожащий Легго. — Что такое ты говоришь?

Мне казалось, что он пытается понять, и я знал, что он не сможет, хотя он и плакал про себя, так как мы задели какую-то струну в нем, которая напоминала ему о всех его провалах, как отца и сына, и, поэтому, как можно мягче, я сказал:

— Основной проблемой этого года были даже не гомеры, а то, что не было никого, на кого мы бы хотели быть похожи.

— Никого?! Никого во всем Божьем Доме?

— Для меня, — сказал я, — лишь Толстяк.

— Он? Но он такой же псих, как и Даблер! Ты же не всерьез, а?

— То, что мы хотим сказать, шеф, — с нажимом сказал Чак, — как мы можем заботиться о пациентах, если никто не заботится о нас.

В первый раз показалось, что Легго прислушался. Он застыл. Он почесал голову. Он начал жестикулировать, как булто собирается что-то сказать, но не сказал ничего. Он сел, согнув колени. Он казался сломленным, как ребенок, который вот-вот заплачет, и мы видели, как его нос задергался, и он полез в карман за носовым платком. Грустные, отрезвленные, но все еще злые, мы поплелись к выходу. Двери закрылись за последним из нас, оставив нашего шефа в одиночестве. Пьяный и заплетающийся Никсон разваливался на части в общественных местах. Люди отворачивались. Никто не хотел знать, что он чувствует.

* * *

Бэрри, Чак и я находились в поместье Нэйта Зока. Мы сидели в фальшивом Елизаветинском саду, купаясь в лучах заходящего солнца и глядя на дворец ценою в миллионы долларов, представляющий из себя мешанину из тысячелетий архитектурных излишеств. Нэйт закончил пересказ истории о «Баше, крутом парне, которому лучше не перечить». Мы с Бэрри отправились играть в теннис, оставив Чака напиваться с Нэйтом и Трикси и с их ожиревшим потомством, налегавшим на закуски и низкокалорийный сельдерейный тоник. Теннисный корт был закрыт от ветра дикорастущими березами и тополями, а розы росли вдоль окружавшего его забора. Цвета и запах заставляли думать, что играешь в теннис внутри розы. Мы вспотели. Мы остановились, и Нэйт предложил нам охладиться в бассейне. Мы не принесли купальных принадлежностей.

— Все в порядке, — сказал Нэйт, — никто не будет смотреть.

— И никто не станет следить за временем, — сказала Трикси, — мы знаем все о сексуальной жизни молодых докторов.

Мы прошли по газону в сторону дома, и я понял, что в отличие от богачей, я не привык к такой изолированности, к отсутствию соседей, к тому, что теннисный корт и бассейн были рядом. Мы прошли мимо гаража, в котором дворецкий протирал «Вольво Бэрри», пытаясь добиться такого же блеска, как и у белого «Эльдорадо Нэйта». В крытом бассейне, где звук шагов отражался от кафеля стен, мы разделись, обнялись и нырнули в воду идеальной температуры. Всплеск, всплеск, не лучший всплеск, но зато много всплесков.

В сумерках, после ужина, продолжая выпивать, мы болтали о письме Зока. Нэйт отослал письмо обо мне Легго и получил теплый ответ. Будучи не тем, кто удовлетворится не самым лучшим, Нэйт позвонил Легго и Рыбе, чтобы «выяснить, что эти ребята о тебе думают и совпадает ли это с тем, что думаю я, так как я отлично вижу талант, а иначе я бы не добился того, что у меня сейчас есть.» После разговора с Легго, Рыбой и еще парочкой Слерперов, Нэйт все прояснил. Не только прояснил, но еще и дополнительно добился, чтобы одна из комнат в крыле Зока постоянно носила мое имя, «палата Баша». Но и это не все, так как в дополнение к СЛИ и Ворону появится еще одна награда, награда Баша с призовой поездкой на двоих в Палм Спрингс, которая достанется терну, лучше всех проявившему качества Баша, принципиальным из которых будет навык «оставить пациента в покое.» Услышав про «Палату Баша» и «Премию Баша» Легго и Рыба были слишком переполнены эмоциями, чтобы хоть что-то возразить. Мой благодетель Зок потрясал. Мое имя увековечится в Божьем Доме.