Божий дом

Сегодня здесь было довольно много гостей. Барбаросса со своими воинами, прибывшие на однодневную побывку из постоянной пещеры где-то в Тевтонских Альпах, плескались в водах снов, привидевшихся во сне. Скоро им возвращаться в родную пещеру и уже там поджидать истинного пробуждения.

Семь эфесских сонь-мудрецов распивали коктейли, развалясь в шезлонгах. Кракен, морское чудище из северных легенд, освобожденный ненадолго от вечного сна в бескрайних глубинах океана близ сине-черных стен Атлантиды, резвился в бассейне с юными дельфиночками, наслаждаясь каждой минутой короткого отпуска, — Приятно видеть, что все развлекаются в свое удовольствие, — сказал Астурас, обращаясь к своему гиду.

— Все знаменитые спящие подчас нуждаются в отдыхе от своих прямых обязанностей, от забвения. Видите здесь того, кого ищете?

Нет, как Астурас ни всматривался, Летайи ни в одном из бассейнов не было.

— Там подальше, — продолжал гид, — есть еще один бассейн, питаемый надежным сновещательным потоком. Вязкий бассейн чудесных предвкушений, где никто не знает, бодрствует он или спит, а пребывает в промежуточном состоянии, впадая то в безгранично трезвое сознание, то в самые смелые мечты…

Сновещательный поток приносит с собой видения, приписываемые опиуму и его производным, то без похмелья и побочных эффектов. И без привыкания, поскольку мечты и фантазии остаются навсегда свежи.

— Здесь ее тоже нет, — сказал Астурас.

— Тогда она должна быть вон там, прямо на берегу Леты. Все испившие из этой реки утрачивают память и пребывают в состоянии вечного плавания по ее водам. Приятное состояние, хотя почти не сохраняется воспоминаний о предыдущей жизни. Мужчины оставляют здесь неподдающихся женщин, усмиряя их упорство забвением…

Именно тут он и нашел ее, милую Летайю: она отдыхала на берегу в отлично сидящем бикини, эаспустив волосы по плечам.

— Привет! — воскликнул Астурас.

Она улыбнулась ему и вернулась к своему прежнему занятию — к журналу мод. Было очевидно, что она его не признала. Загоревав, Астурас обратился к сопровождающему:

— И что, с этим ничего не поделаешь?

— Почему же, — ответил тот. — У нас есть специальный препарат для тех, кто хотел бы вернуть любимым память. Но многие от него отказываются — им кажется, что любимые привлекательнее без памяти, а значит, без понятия о том, из-за чего они ссорились прежде. По крайней мере, на какое-то время ссоры отменяются…

Астурас заверил, что это не тот случай. Они с Летайей — новобрачные, и у него еще не накопилось к ней претензий. Послали за противоядием и споили Летайе под видом остуженной клубничной «Маргериты» — напитка, от которого не в силах отказаться ни люди, ни боги. В мгновение ока> если не быстрее, память к ней вернулась. Только сразу стало ясно, что произошла ошибка.

— Франклин! — воскликнула она. — Где Франклин?

— Какой Франклин? — пришел в недоумение Астурас.

— Мой муж. Президент Соединенных Штатов.

Так открылась жестокая правда. Летайе дали противоядие, приготовленное персонально для кого-то другого! Теперь ею владели чужие воспоминания, хоть она сама принимала их за собственные. Ей мнилось, что она смертная женщина, которую зовут Элеонора Рузвельт и которую многие люди считают образцом для подражания. Она беспрерывно вспоминала о некоем событии, возможно, воображаемом, — о так называемой Второй мировой войне.

Астурас сумел убедить ее следовать за собой лишь после того, как тоже притворился смертным по имени Уэнделл Уилки, к которому миссис Рузвельт, видимо, питала слабость. И когда он сообщил Летайе, что вынужден покинуть ее снова, она сказала покорно:

— Хорошо, Уэнделл…

Она привыкла к неурядицам, связанным с высокими должностями.

Часть V

Глава 35

В Божьем царстве завелся обычай устраивать ежемесячные празднества в зале под названием «Клостермахер»,[9] расположенном в самом центре божеской жилой зоны. Допускались только «свои», только божества, — домашним и природным духам, троллям, призракам, упырям и прочей шушере, пытавшейся подчас прорваться сюда, вход был строго воспрещен.

Скандинавский бог разрушения Локи едва успел взять себе чашу вина с пряностями, как раздался стук в дверь. Поскольку Локи оказался ближе всех, он и открыл. На пороге стоял некто, кого Локи при всем желании признать не мог.

— Чего тебе?

— Мое имя Скаббер, — ответил новоприбывший. — Я только что прибыл…

— Ну и что?

— Хотелось бы участвовать в празднестве. Слышал, что оно открыто для всех богов.

Локи пригляделся внимательнее. Для бога Скаббер был не слишком крупным, не жирным, но и не слишком худым. Вытянутое его лицо отнюдь не отталкивало. У него были курчавые темно-рыжие волосы, торчащие на голове щеткой, и это навело Локи на интересную мысль.

— А ты часом не лисий бог, может статься, японский или китайский? Или бог айнов, коренных жителей Хоккайдо?

Скаббер передернул плечами.

— Все может быть. По правде сказать, не имею представления.

— Но тем не менее ты бог?

— Безусловно.

И Скаббер включил свой нимб. Слабое фиолетовое сияние вокруг головы и плеч удостоверило, что он бессмертен — sine qua non.[10] для любого бога.