Божий Дом

— Я пытался, — ответил Рыба, — но ничего не вышло. Это все может быть просто глупой шуткой.

— Я слышал обратное. Я слышал, что приз за звание СЛИ — поездка в Атлантик-Сити на встречу Американской Медицинской Ассоциации в июне. С тобой и Легго.

— Не слышал об этом, — отрезал Рыба, начиная отчаливать.

— Черт! — воскликнул Чак. — Старик, посмотри на это!

Раба, Таул, Малыш Отто и я посмотрели. «Это» было каким-то образом вновь появившейся под моим именем, раскрашенной всеми цветами радуги надписью:

*РОЙ Г. БАШ*

*СЛИ*

Позже на этой неделе Легго и Рыба созвали рабочий обед в Местной Забегаловке, чтобы объявить о еще одной награде, которую мы негласно прозвали ЧЕРНЫЙ ВОРОН. Так как это был первый раз с начала интернатуры, когда все терны собрались вместе, мы приветствовали друг друга с радостью и теплотой. Все уже было. Большинство уже выучили достаточно, чтобы меньше думать о спасении пациентов и больше о спасении самих себя. И, хотя некоторые из нас проповедовали нетрадиционные пути спасения себя, это было все еще в рамках и не было чем-то непозволительным или опасным.

Оглядываясь по сторонам, слыша шутки, cмех, и болтовню, которые порой превращались в хохот, я понял, насколько мы выросли и теперь заботимся друг о друге. Мы выработали кодекс чести, помогали друг другу с работой, избегали подъебок, терпели заскоки и слушали жалобы друг друга. Наши жизни были искалечены, свернуты. Мы разделяли что-то большое, убийственное и великое. Я почти плакал, чувствуя все это. Мы становились врачами.

Глотай Мою Пыль Эдди, потрепанный работой в отделении смерти, БИТе, ужасно выглядящий, рассказывал о своем последнем дежурстве:

— Я принимал шестую остановку сердца и в это время позвонили из приемника. Хупер, это был ты? Мне сообщили, что у них мужик с остановкой и его отправят ко мне, если он выживет. Так вот, я встал на колени и взмолился: «Господи, пожалуйста, убей его». Я стоял на коленях, серьезно, на коленях.

— Он умер, — добавил Хупер. — Джо была резидентом и хотела продолжать закрытый массаж, но я сказал, что, по моим подсчетам, он мертв уже минут десять и ушел.[104]

— Хупер, ты великий человек, — сказал ГМП (Глотай Мою Пыль). — Я хочу тебя расцеловать.

— Поцелуй меня, если можешь, поцелуй меня, если хочешь, но я знаю, что если бы такая человеческая развалина появилась в приемнике в Саусалито, ему бы пришлось подписать собственное разрешение на аутопсию, чтобы просто зайти.

— Как-то это жестоко, — ухмыльнулся Говард.

— Держись подальше от Саусалито со своей остановкой сердца.

Потс пришел, опоздав, взял малюсенький сэндвич и присел в углу, а я вспомнил, что Желтому Человеку еще предстояло умереть. Он висел над Потсом проклятием, был неразрывно с ним связан, и, когда бы мы ни видели Потса, мы видели Желтого Человека. Потс становился все более замкнутым. Он не появлялся на играх в контактный футбол. Он был деревом со сломанными ветвями. Никто при нем не упоминал Желтого Человека. Или при Ранте. Но, даже, если Рант и заразился, он успел перед смертью проделать несколько грязных штучек с Энджел. Я поинтересовался у Потса, как он поживает.

— Не знаю. Нормально, кажется. Отису нравится осень, листья. Я все думаю, что я не очень хороший интерн, понимаешь.

— Вы все отлично работаете, — заявил Легго, встав перед нами, — но как группа вы не получили достаточного количества разрешений на аутопсию. Сложно переоценить важность этого процесса. Почему аутопсия — сердце, нет, скорее, мозг медицины? Великий Вирхов, отец патологии, провел двадцать пять тысяч вскрытий собственноручно. Это очень важно для понимания болезни. Например, этот чех, Фишберг, как его там звали?

— Не звали, а зовут, сэр, Желтый Человек, сэр.

— Да, например, Желтый Человек...

Легго продолжал на примере Желтого Человека доказывать важность вскрытия после его смерти и каждое слово разрывало беднягу Потса на части.

— Когда я был интерном, — радостно сказал Легго, — мы добивались разрешения на аутопсию у семидесяти пяти процентов умерших. Конечно, тогда мы делали их сами, но, знаете, мы не возражали. Потому что мы знали, что двигаем медицину вперед.[105]

Легго заявил, что терны не получают достаточно разрешений на вскрытия, и он понимал, что очень тяжело подходить к семьям с этим вопросом «в час нужды». Он придумал, как улучшить ситуацию, дав нам стимул, награду.

— Награда пойдет тому интерну, который получит больше всего разрешений на аутопсию за год. Призом будет бесплатная поездка в Атлантик-сити со мной и доктором Фишбергом в июне на съезд АМА.

Повисла могильная тишина. Никто не знал, что сказать, пока Говард, посасывая трубку и улыбаясь, не заявил:

— Отличная идея, шеф, но может быть наградой должна быть поездка на съезд патологов?

— Я не думаю, что победителем должен быть выбран интерн с наибольшим числом аутопсий, — сказал я, все еще надеясь, что Легго шутит, — я хочу сказать, что в итоге это поставит ударение на смерти. Интерн с наибольшим количеством смертей, наверняка, выиграет и смыслом будет неправильное лечение или вообще убийство пациентов ради победы.