Божий гнев

Быть может, ни один из сенаторов не характеризовал с такою откровенностью положения, не разъяснял обязанностей, которые оно налагало, не раскрывал причин, приведших к восстанию холопов на Руси.

После позорной катастрофы под Пилавцами Радзивилл откровенно высказался:

"Бог предал их, Господь их погубил; потому что их спесь, лихоимство, притеснение и угнетение убогих вопияли против них!"

Никто не потрудился больше него для собирания новых сил и одобрения упавших духом; никто не был готов к таким жертвам для отечества. Пример его заражал и других.

Получив известие о пилавецком разгроме на пути в Варшаву, канцлер приехал в нее с одним пламенным желанием ускорить выборы, так как хорошо понимал, что казаки скорее вступят в переговоры с королем, чем с ненавистной им Речью Посполитой.

Память о Сигизмунде III, которому он был обязан всем — так как король был его опекуном в детстве и первый сумел оценить его, не позволяла Радзивиллу и подумать о другом короле, кроме одного из его сыновей. Ему предстоял выбор между Карлом и Казимиром.

Не может быть сомнения в том, что Радзивилл хорошо знал характер, склонности, недостатки короля шведского, равно как и князя Карла. Последний, быть может, во многих отношениях имел преимущество в его глазах; но при существующих обстоятельствах Польша требовала, если не вождя и гетмана, то во всяком случае человека, который умел бы сесть на коня. Князь Карл таким не был; его знали только за очень набожного священника.

Сам чрезвычайно набожный и усердный в исполнении религиозных обязанностей, канцлер должен был высоко ценить епископа, но Казимир был не менее набожным, а в других отношениях казался более способным для исполнения королевских обязанностей.

Итак, Радзивилл приехал в Варшаву с готовым решением поддерживать Казимира, а епископа убеждать, чтобы отказался от притязаний, не разбивал голосов и не тормозил выборов.

Оставалось только повидаться и поговорить с королевой, которую князь Альбрехт научился ценить, и влияние которой было ему известно.

Со времени своего первого знакомства с Марией Людвикой на польской земле, под Гданьском, Радзивилл, который встретил и провожал ее в Варшаву, старался сблизиться ней, снискать ее доверие и завязать постоянные отношения. Он и вторая жена его, из рода Любомирских, стали всех ближе к Марии Людвике. Тотчас по прибытии в Варшаву, прежде даже чем повидался с Яном Казимиром, канцлер поехал к королеве, которая с нетерпением ожидала его. С ним одним она могла быть вполне откровенна.

Как только ей сообщили о прибытии канцлера, королева поспешила в приемную, не взяв с собой никого, ни ксендза Флери, ни какой-либо из панн. Слезы полились из ее глаз при их безмолвной встрече. Радзивилл тоже был грустен. Положение вдовы и страшная смута в Речи Посполитой трогали его до слез.

— Наияснейшая пани, — сказал он, целуя ей руку, — Бог посылает нам тяжкие скорби, но не следует сомневаться в его милосердии. Он испытывает и возлагает крест.

Но Мария Людвика не могла удержаться и дала волю своим жалобам.

— Сиротой я осталась, — сказала она, — одинокой, без покровителя. Оставаться ли здесь, или вернуться туда, где обо мне забыли? Разорвать все, что связывает с Польшей… все узы? Сама не знаю. Дожидалась вас, дайте мне совет.

— Прежде всего, — отвечал Радзивилл, — сейчас не время принимать решение, надо подождать; а затем, я не вижу, для чего бы вашему королевскому величеству покидать страну, которая сделала вас своей государыней. Несмотря на ужасное положение Речи Посполитой, она исполнит все свои обязательства.

Так началась беседа. Королева избегала упоминания о кандидатах на престол, а в особенности о своем отношении к ним, но у Радзивилла не было повода скрывать свои взгляды

— Первое дело теперь, — сказал он, — собрать силы для действительной обороны и возмездия за понесенный позор, но не менее важен — выбор короля…

Королева слушала с напряженным вниманием.

— Имеем, к сожалению, двух кандидатов, — продолжал канцлер, — а лучше бы иметь одного и выбрать его немедленно.

Я высоко ценю князя Карла, прибавил он, но сдается мне, что он неспособен быть королем в охваченном смутой крае.

На лице Марии Людвики, умевшей владеть собою, канцлер не заметил ни противоречия, ни согласия. Она слушала его, по-видимому, равнодушно.

Канцлер слегка замялся.

— Мне известны качества и недостатки короля шведского, — продолжал он, — но я приписываю последние скорее его положению, чем характеру. Упрекают его в непостоянстве, но, может быть, оно объясняется тем, что он до сих пор не мог найти себе дела по душе… Во всяком случае… религиозный, благородный, и если даже окажется слабым, то, надеюсь, сумеет выбрать себе хороших советников. Он умолк.

— Светлейший князь, — тихо сказала королева, — ежели ваш голос за короля шведского, то не сомневаюсь, что он увлечет за собой большинство; но все же вам будет много затруднений с князем Карлом, который, насколько мне известно, не откажется от своей кандидатуры. Может быть, его соблазняют успехом, я же не сумею оценить положение и силы…