Божий гнев

— Мне кажется, — продолжал Стржембош, — что я уже видел вас однажды, когда мы с королем возвращались из Кракова. Наияснейший пан беседовал с вами, но потом был очень мрачен и грустен.

И на это Бояновский ничего не ответил.

— Может быть, рассчитываете снова встретиться с королем? — спросил Стржембош.

— Не знаю, что Бог даст, — медленно произнес старец, — не жду его, но и бежать от его величества не думаю. Захочет Бог, приедет король…

Он пожал плечами.

— Наш король возвращается победителем, — заметил Дызма, — не забудьте поздравить его.

Бояновский молчал.

Сделав еще две-три бесплодные попытки вытянуть что-нибудь из старого стражника, Стржембош должен был отойти, смущенный его почти презрительным молчанием.

В это время на дороге показался поезд, и вскоре свита короля подъехала к плебании. Декан, в стихаре и епитрахили, с кропилом и святой водой в одной руке и ковчежцем с мощами в другой, ждал короля у порога.

Король вышел довольно веселый и после краткого приветствия, приложившись к ковчежцу, пошел в дом, но, увидев стоявшего у дверей Дызму, тотчас позвал его к себе и жадно схватил письма королевы.

Он не спрашивал Стржембоша ни о чем, кроме здоровья королевы. Дызма уверял, что видел ее в наилучшем состоянии.

Немного погодя, по своему обыкновению, король выглянул в окно, увидел костел и тотчас выразил желание помолиться перед иконой Богоматери. Декан повел его в костел.

Бояновский сидел там же, где раньше. Увидев его, узнав, Ян Казимир слегка замедлил шаги.

— Странное дело, — сказал он ксендзу, — второй раз уже встречаю этого старца.

— Благочестивый человек, кающийся с давних лет, — заметил декан. — Сегодня пришел рано утром, лежал крестом в течение всей мессы.

Король пошел дальше, а Бояновский, который перебирал исхудалыми пальцами деревянные четки, не поднял глаз и, казалось, не видал подходящих. Они прошли мимо него, он не встал.

Король свободнее вздохнул в костеле, поклонился святым Тайнам и пошел к боковому алтарю Святой Девы.

Тут декан оставил его на молитве, а сам вернулся в плебанию, чтобы позаботиться насчет приема. Стржембош тоже остался молиться.

С полчаса длилась молитва короля; затем, смиренно поцеловав землю, он вышел. Бояновский сидел еще на ступеньках, но четки выпали из его рук, голова была поднята.

Король раздумывал, обратиться ли ему к старику или пройти молча, но решил, что следует поздороваться со старым стражником.

— Если не ошибаюсь, — сказал он ласково, — мы встречаемся уже вторично, отец мой?

— Вторично? — ответил Бояновский. — О нет, я уже много раз встречался с вами в моей долгой жизни, видел вас подростком, а теперь вижу коронованным мужем.

— Благодарите Бога, — сказал король. — Милость Его, покровительство Пресвятой Девы дали мне победу над неприятелем…

Бояновский поднял на него глаза и долго смотрел.

— За все, что Бог дал, — сказал он, — следует благодарить Его, но не подобает слуге Божьему хвалиться победой. Вы говорите, победа. Дай Бог! Но и в себе вы должны победить грешника и быть покорным…

— Я все приписываю Богу, — ответил король смиренным тоном.

— С поля битвы новой войной веет, — сказал, как бы рассуждая сам с собою, старец. — Тучи собираются на границах. Вы не побили поганых, а купили. Гордитесь тем, что сделали своими союзниками врагов Святого Креста. Дай Бог, чтобы радость ваша не превратилась в печаль!

— Бог милостив, — пробормотал Ян Казимир в смущении.

— Но и мстит тем, кто упорствует в грехах, — продолжал Бояновский. — Покоритесь и смягчитесь, старайтесь исправиться. Вам предстоит еще много скорби и горя, прежде чем вы снимете корону. Не можете сохранить верность Богу, не сохраните и верности народу. Господь с тобою! Господь с тобою!

И как будто желая проститься с королем, сделал знак рукою, но последние слова его приковали Яна Казимира к порогу. Он вспомнил пророчества Иосифа из Копертына, и страх охватил его.

— Молитесь об успехе моих начинаний, — сказал он слабым голосом, — молитесь обо мне…

— Молитва имеет великую силу, — сказал старец, — но дела еще большую. Никакая молитва не может заменить их, король. Плачешь перед образами, а они над вами плачут… потому что часы твоей жизни неровны, белые чередуются с черными, чистые с грязными; а королевская власть то же священство, монарх поставлен светильником, и свет его падает на народ. Господь с тобой! Господь с тобой!

Король обвел кругом глазами, как бы желая убедиться, не слышал ли кто-нибудь Бояновского, но поблизости не было никого, даже Стржембош испугался и ушел.

Король, постояв немного, нетвердыми шагами, молча, не произнося ни слова, пошел в плебанию.

Декан, смотревший на него из дверей, видел, как он шел нетвердыми и несмелыми шагами, задумавшись и понурив голову.

Старец, не глядя на уходящего, спокойно перекрестился и продолжал молиться. В костеле зазвонили к вечерней молитве; Бояновский стал на колени, воздел руки, поднял лицо к небу и начал громко молиться с рыданием в голосе.

Ян Казимир скрылся в доме, а Стржембош, кое-что слышавший издали и с тревогой посматривавший на старца, удалился, почти сердитый на него.

III