Божий контрабандист

Другой таможенник заглянул внутрь машины. Он попросил меня вытащить чемодан. Но и там среди вещей были спрятаны брошюры.

"Да, конечно, сэр", - сказал я. Откинув переднее сиденье, я вытащил чемодан наружу, положил на землю и открыл крышку. Чиновник приподнял рубашки, которые лежали сверху. Прямо под ними, а теперь на самом виду, стопками лежали брошюры на двух югославских языках: хорватском и словенском. Что Бог сделает в этой ситуации?

"Для этого времени года у вас сухо", - сказал я другому чиновнику, не глядя на проверяющего чемодан. И стал говорить о погоде. Я рассказывал ему о своей родине и о том, что на побережье у нас всегда влажно. Затем, когда уже не мог выдержать напряжения, я оглянулся. Первый офицер даже не смотрел на чемодан. Он слушал наш разговор. Когда я повернулся к нему, он очнулся и взглянул на меня.

"Что-нибудь еще можете предъявить к досмотру?"

"Только мелочь", - сказал я. Брошюрки, в конце концов, действительно были мелочью.

"Не будем с этим возиться", - сказал таможенник. Он кивнул мне, чтобы я закрыл чемодан, и, отдав честь, возвратил паспорт.

Моя первая остановка была в Загребе. У меня имелся адрес одного христианского лидера, которого я назову Джамиль. Его адрес мне дали в Голландском библейском обществе, потому что Джамиль раньше в больших количествах заказывал Библии. Однако о нем ничего не слышали с тех пор, как в 1945 г. Тито стал премьером. Я не надеялся, что он живет по старому адресу, но, поскольку у меня не было выбора, я написал ему очень осторожное письмо, где упомянул, что в конце марта в его страну может приехать один голландец. Теперь я прибыл в Загреб в надежде найти его.

Чтобы рассказать о чудесах, происходивших во время моей первой встречи с христианами в Югославии, я должен объяснить, что случилось с моим письмом, хотя всю эту историю я узнал гораздо позже. Оно пришло по адресу, но Джамиль давно переехал в другое место. Новый жилец не знал, где он живет, а потому вернул письмо на почту. Там оно пролежало две недели, пока искали Джамиля. В тот самый день, когда я пересек границу Югославии, его наконец доставили по назначению. Джамиль, прочитав его, поразился. Кто этот таинственный голландец? Не опасно ли встречаться с ним?

Чувствуя, что он должен что-нибудь сделать, Джамиль сел на трамвай и поехал по своему старому адресу. Он добрался до прежнего своего дома и стоял на тротуаре, думая, что делать дальше. Приехал ли голландец и спрашивал ли о нем здесь? Стоит ли подходить к новому жильцу с подозрительной историей о том, что его, Джамиля, может искать какой-то иностранец? Что же делать?

В этот самый момент я подъехал к краю тротуара. Я вышел из автомобиля примерно в двух футах от Джамиля, который, конечно же, узнал меня по номерным знакам на машине. Он схватил меня за руки, и мы рассказали друг другу свои истории.

Джамиль был сам не свой от радости при виде иностранного христианина у себя в стране. Он повторил то, что я уже слышал в Польше. Одно мое "присутствие" значило для них очень многое. Они чувствовали себя так изолированно, так одиноко. Конечно, он поможет мне наладить контакты с другими верующими в стране. Он знает человека, который сможет работать со мной как переводчик. Итак, через несколько дней вместе с молодым студентом, будущим инженером по имени Никола в качестве моего гида и переводчика я сел в свой голубой "Фольксваген", чтобы передать "приветствия" югославским христианам.

В этой первой автомобильной поездке за Железный занавес я обнаружил, что обладаю энергией, о которой раньше и не подозревал. Мне выдали визу на пятьдесят дней. Семь недель напролет я проповедовал, учил, воодушевлял и распространял Писания. За пятьдесят дней я провел более восьмидесяти собраний, и иногда за воскресенье мне приходилось выступать не менее шести раз. Я проповедовал в больших церквях, в деревушках, на отдаленных фермах. Я говорил открыто на севере и тайком на юге, где влияние коммунистов было особенно сильным.

На первый взгляд можно было подумать, что церковь в Югославии вовсе не преследуется. Каждый раз, когда я переезжал в новый регион, мне нужно было регистрироваться в полицейском участке, но я свободно посещал верующих даже у них дома. Церкви действовали открыто. Через какое-то время я перестал делать вид, что передаю "приветствия", и начал проповедовать, не таясь. Никто не возражал. Кроме некоторых определенных областей, в основном вдоль границ, мне можно было беспрепятственно перемещаться внутри страны, и правительственные чиновники не следили за моей деятельностью.

Это была такая свобода, на которую я не рассчитывал. Но мало-помалу я узнал Югославию лучше и понял, как именно правительство воздействовало на верующих. Основное внимание правящего класса было направлено на детей. Они оставили стариков в покое, но делали все, чтобы держать молодых людей подальше от церкви.