Божий контрабандист

И все же это не вся правда о Румынии. На следующей неделе я встретился с христианами, жившими в условиях тех же преследований, но сохранившими Божественную надежду и доверие.

Обстоятельства были очень похожими, и я мог сравнивать. В обоих случаях это была встреча с признанным лидером протестантской деноминации в его кабинете. В обоих случаях в разговоре участвовало два человека, кроме меня, и это важный элемент сравнения, потому что подозрительность среди христиан способствовала медленному изнурению Церкви.

И на этот раз я опять заметил инвентарные номера. На стенах кабинета висело три картины. На них были запечатлены президент страны, секретарь коммунистической партии и аллегорическое изображение узкого и широкого пути кисти знаменитого художника. Интересно, подумал я, как в описи имущества названа эта картина?

Руководитель этой деноминации, Георге, несколько встревожил меня - как только вошел в комнату. Этот тщедушный маленький человек так запыхался от ходьбы, что несколько минут не мог отдышаться.

Когда же он пришел в себя, мы столкнулись с проблемой: ни он, ни секретарь не говорили на языках, которые знал я. Я же не говорил по-румынски. Мы сидели, глядя друг на друга, в этой убогой, завешенной пронумерованными картинами комнате и были совершенно не в состоянии общаться.

И тогда я увидел кое-что. На столе у Георге лежала сильно потрепанная Библия. От постоянного употребления углы страниц были стерты на восемь дюймов. А что, подумал я, если мы попытаемся поговорить, используя библейский текст? Я достал из кармана пиджака свою голландскую Библию и открыл ее на Первом послании к Коринфянам (1Кор.16:20):

"Приветствуют вас все братия. Приветствуйте друг друга святым целованием".

Я показал им название книги, узнаваемое на любом языке, главу и номер стиха.

Их лица тут же посветлели.

Они быстро нашли нужную страницу в своей Библии, прочитали и засияли улыбками. Затем Георге полистал страницы и показал мне выбранный им ответ.

Притчи (Пр.25:25): "Что холодная вода для истомленной жаждою души, то добрая весть из дальней страны".

Теперь мы уже смеялись втроем. Я открыл Послание Павла к Филимону.

"Благодарю Бога моего, всегда вспоминая о тебе в молитвах моих, слыша о твоей любви и вере, которую имеешь к Господу Иисусу…"

Потом наступила очередь Йона, но он не стал искать далеко. Его глаза пробежали по строчкам ниже, и он подтолкнул ко мне Библию, указав пальцем:

"Ибо мы имеем великую радость и утешение в любви твоей, потому что тобою, брат, успокоены сердца святых".

О, какие чудесные полчаса мы провели, разговаривая друг с другом с помощью Библии. Мы смеялись до тех пор, пока на глазах не выступили слезы. И когда в конце нашей беседы я вытащил румынские Библии, положил их на стол и показал жестами и мимикой, что, да, эти Библии я отдаю им, нет, (в ответ на руку в кармане и поднятые брови), это бесплатный подарок, они оба обнимали меня снова и снова.

В тот же день, когда наконец нашелся переводчик и наш разговор стал более приземленным, мы договорились с Йоном, что все Библии я отдам ему. Он лучше знает, как распределить их в этой стране.

Вечером, когда я вернулся в гостиницу, ко мне подошел администратор.

"Послушайте, - сказал он, - я посмотрел слово "агапе" в словаре. Такого языка нет. Это просто греческое слово, которое означает "любовь"".

"Вот именно, - сказал я, - и на этом языке я разговаривал сегодня весь день".

Языковый барьер был наконец преодолен. Следующие полторы недели я ездил по Румынии с отличным переводчиком, следуя указаниям, данным Георге и Йоном.

Я встречался с самыми разными настроениями - от крайнего уныния до крайнего воодушевления. Легко было сострадать тем, кто сдался. "Что мы можем сделать?" - это была такая естественная реакция. Многие хотели только одного - покинуть Румынию навсегда.

Но, как ни странно, чем более преданным был христианин, тем с большей готовностью он оставался на родине. В Трансильвании мы встретились с такой семьей. У этих христиан была птицеводческая ферма, которой они владели отчасти. Но государство обязывало их сдавать такое количество продукции, которое они не в состоянии были произвести. Им приходилось на рынке докупать яйца, чтобы дотянуть до нормы. Это происходило из года в год, и их экономическое положение было тяжелым.

"Почему же вы тогда остаетесь? Из-за своей фермы?" - спросил я у них. Фермер с женой поразились. "Конечно, нет, на самом деле мы не владеем фермой. Мы остаемся, потому что - он огляделся вокруг, - потому что, если мы уедем, кто будет молиться за все это?"

Но я также встречал христиан, у которых не было такой уверенности. Я узнал об одной небольшой церкви вдалеке от проезжих дорог, среди прихожан которой были цыгане. Уже когда мы подъезжали к ней, я увидел, что она в беде. Во дворе росла высокая трава, несколько окон были разбиты, улья позади церкви опрокинуты. Мы с переводчиком зашли в здание за храмом, где жил пастор. Хозяина дома не было, но нас встретила его жена, и скоро мы ели мед настолько сладкий, что у меня заболели зубы.