Божий контрабандист

"Есть ли в России свобода совести?"

"Да, у нас полная свобода".

"А как насчет пасторов, которых сажают в тюрьму?"

"Мы не знаем таких, кроме, пожалуй, тех, которые не согласны с политикой государства".

Затем я задал свой вопрос: "Как насчет Библий? У вас достаточно Библий?"

"У нас много Библий". В доказательство они пустили по комнате один экземпляр. "Это отличное новое издание, отпечатанное здесь, в России". Это было новостью для меня.

"Какой тираж?"

"О, большой. Очень большой".

Вопросы сыпались градом, вопросы и гладкие ответы, которые ни о чем не говорили. На следующий день, надеясь, что вдруг случайно смогу увидеть пастора наедине, я пришел к церкви. Был понедельник, но даже в утреннее время, в будний день это место было оживленным. Затем я узнал, что здание церкви также служит центральным представительством Союза баптистских церквей всего Советского Союза.

"Чем могу помочь?" - услышал я голос. Я повернулся и узнал лицо: один из тех, кто был на предыдущем собрании на возвышении и после отвечал на вопросы. Он представился Ивановым и пригласил меня пройти к нему в кабинет. Я не знал, как мне разговаривать с ним после его вчерашних заявлений. Может быть, сказать прямо, что я привез Библии, и посмотреть на его реакцию.

"Это подарок от баптистов Голландии баптистам России", - сказал я и положил на стол сверток в коричневой бумаге.

"Что это?"

"Библии".

"Русские Библии?"

"От Британского международного библейского общества".

Мне показалось, что он с трудом сохраняет спокойствие. "Можно посмотреть?"

Я развязал бечевку и показал ему стопку из трех Библий, которые привез с собой на поезде. Дело в том, что все восточно-европейские Библии были больших размеров. Русский алфавит, как и сербский, украинский и македонский, основан на кириллице, которая занимает намного больший объем, чем латинская азбука. Десять или двенадцать английских или голландских Библий заняли бы столько же места. Но меня больше всего интересовала реакция пастора на этот маленький подарок. Совершенно очевидно, он едва сдерживал свои эмоции.

"Вы говорите, это подарок?"

"Да". Но затем я не сдержался и решил поддразнить его: "Но вы сказали, что у вас есть новое советское издание. Может быть, не стоило везти эти Библии?"

"Ну, - пастор вспомнил свои ответы накануне, - дело в том, что большая часть этого издания была вывезена из страны. На Брюссельскую ярмарку, знаете ли".

"Понятно".

Затем, наклонившись вперед, он задал еще один вопрос: "Скажите, друг, зачем вы приехали в Россию?"

Я подумал, что, может быть, для человека, который ходит по лезвию ножа, в большей степени подойдет ответ, взятый из Писания. Я на секунду задумался, а потом сказал: "Вы помните то место в Библии, где говорится о том, как Иосиф пришел в Сихем? Один из жителей Сихема увидел его и задал ему вопрос. Вы помните, что он спросил?"

Пастор подумал. "Он спросил: "Чего ты ищешь?""

"А что ответил Иосиф?"

"Он сказал: "Я ищу братьев моих"".

"Ну, так вот, - сказал я, - это и мой ответ на ваш вопрос".

Глава 18 В Россию с любовью

Ханс с огромным вниманием слушал мои воспоминания, иногда задавая вопросы. Когда я закончил свой рассказ, он вознес к Господу одну из своих прямолинейных и исполненных верой молитв, в которой просил привести нас опять к Иванову, поскольку контакт был уже налажен.

"Думаю, пора сделать перерыв, Анди, - добавил он, - я хочу выпить чашку кофе".

"Я тоже".

Впереди за живой изгородью мы увидели полянку и заехали туда, не заметив, что там уже стоял один автомобиль, а его пассажиры наслаждались пикником.

Мы остановились и вышли из машины. Мне показалось, что русские повели себя совершенно недружелюбно. Они смотрели на нас и говорили что-то недовольным тоном. Мужчина раздраженным жестом вылил полчашки чая в траву, а две женщины стали собирать в корзину тарелки, фрукты и недоеденный хлеб.

Мы все еще недоумевали, что бы это могло значить, когда вдруг услышали скрип тормозов на противоположной стороне дороги. Хлопнули дверцы автомашины. Буквально через мгновения перед нами выросли два милиционера в форме. Они стояли на полянке, подбоченившись, быстро оглядывая обе группы. Затем один офицер пошел к нам, а другой - к русской машине.

"Как поживаете?" - сказал Ханс, радуясь возможности поговорить по-русски.

Офицер не ответил, и Ханс погрустнел. "Он просто не хочет со мной разговаривать", - пожаловался Ханс, демонстративно отвернувшись от него с чашкой кофе. Однако, хорошо зная Ханса, я был уверен, что он страстно молится. Этому милиционеру нельзя даже заглянуть в нашу машину. Мы еще молились, когда вдруг офицер резко повернулся и присоединился к своему товарищу у другой машины. Там разгорелся жаркий спор, люди пожимали плечами, а потом стали разгружать свой автомобиль.