Божий контрабандист

И все же большая часть этих смелых людей оставалась на своем посту. Церкви были открыты для всех: духовный голод был огромным. Везде, где мы с Хансом выступали, собиралось множество людей. В окна и двери заглядывали посторонние, чтобы посмотреть, что у нас происходит. Иногда нам казалось, что лучше вообще устраивать собрания не в церкви. Помню, однажды я сидел на скале над океаном и разговаривал с группой студентов университета, в то время как по дороге внизу постоянно курсировал джип с вооруженными солдатами.

Куда бы мы ни ходили, везде люди спрашивали о преследованиях верующих в коммунистических странах, которые мы посетили. Они задавали вопросы, которые показывали, что они в курсе всех событий. Их интересовало, что с подростковым центром Дейвида Уилкерсона в Нью Йорке, где теперь Билли Грэм, что это за движение, которое провозгласило, что Бог мертв. Вот так мы узнали о том, что на Кубу обычной почтой поступали регулярные религиозные публикации даже из Соединенных Штатов.

За несколько месяцев до нашего приезда Кастро объявил о своем решении позволить всем, кто хочет, покинуть страну. Сотни тысяч людей записались в список желающих. Однако с Кубы каждый день улетало только два самолета. Понадобилось бы десять лет, чтобы вывезти с острова только те девятьсот тысяч, которые были в списке. Тем временем те, кто стояли в очереди на выезд, теряли работу, жилье и собственность. И все же каждый день сто девяносто человек покидали Кубу, а другие твердо верили, что их черед скоро наступит. Мы чувствовали, что самое большое влияние мы оказываем именно на тех, кто ждал своей очереди на отъезд.

Как и в Восточной Европе, мы призывали наших слушателей подумать о судьбе христианина в то время, когда его страна была в беде. Бежать или остаться? Жизнь на Кубе в 1965 г. была нелегкой. Но, может быть, Бог имел веские причины на то, чтобы поместить их в таком месте и в такое время? Может быть, они станут Его орудием, Его исцеляющими руками, Его представителями на этой земле.

Однажды вечером, когда я высказал подобную мысль, из зала поднялся дородный, хорошо одетый мужчина с густыми черными усами. "Я методистский служитель, - сказал он собранию, - хотя в течение последних двух лет я работал парикмахером. Но Бог говорил со мной сегодня вечером. Я собираюсь вернуться к служению. Я пастырь, который оставил Его овец, но теперь я возвращаюсь к ним".

Началось что-то невообразимое. Все в церкви кинулись пожимать ему руки. Я слышал крики радости, плач и возгласы: "Gracias, pastor!"*

Мы видели много подобных случаев. Одна пара уже готовилась выкупить долгожданные авиабилеты, и через две недели они должны были улететь. Но после нашей встречи решили остаться. "Теперь, - сказали они, - Куба - наше миссионерское поле".

Когда мы садились на самолет, вылетавший из Гаваны, мы с Хансом уже знали, что Куба стала и нашим миссионерским полем. Это была страна, открытая практически для всех; тут можно было свободно пробрести Библии, религиозные книги и вообще любую литературу. Страна, где малейшая искра воодушевления, падавшая в щедрые и эмоциональные латинские сердца, зажигала огонь любви, преданности и жертвенности.

На следующий год после поездки на Кубу мы наконец получили визу в самую жестко контролируемую страну коммунистического режима. Туда было очень трудно попасть, а попав, с кем-то связаться. Нам понадобился весь наш оптимизм, чтобы не пасть духом. Я говорю, конечно, о крошечной Албании.

Я был далеко в Сибири, когда наша группа получила возможность въезда в эту страну. Французское туристическое агентство впервые в современной истории организовало двухнедельный тур в Албанию. Рольф и Маркус присоединились к туру как "учителя" из Голландии.

Они не повезли с собой Библии, потому что за несколько лет до этого мы узнали, что албанских Библий не существует вообще. Более того, не было и албанского языка, на котором можно было бы напечатать Библии. В этой крошечной стране с населением в полтора миллиона человек существовало по крайней мере три совершенно разных диалекта: шкиптарский, гегский и тоскский. Единственные Библии, имеющиеся в стране, в римско-католических церквах были на латинском языке, а в православных - на греческом. Остальные жители страны были мусульманами.

Американское библейское общество сообщило нам, что у них есть Новый Завет на шкиптарском диалекте. Он был переведен в 1824 г. и находился в их библиотеке, и, похоже, других экземпляров не сохранилось. После революции делались попытки создать албанский язык, но мы не могли надеяться, что в эти планы входит публикация новой Библии.