БП 20 (СИ)

Зурков Дмитрий Аркадьевич Часть 20

В конце января семнадцатого года жизнь в Петрограде по-прежнему напоминала суетливо-деятельный муравейник. Рабочие в утренних сумерках жидкими ручейками вливались в заводские ворота, гимназисты и студенты спешили на занятия, чиновники составляли письма, отчеты, циркуляры и еще кучи никому не нужных документов, оправдывая свою бездеятельность или получая от сомнительных сделок очень неплохие дивиденды, чтобы вечером спустить их в ресторанном угаре. Кухарки, экономки, служанки, домохозяйки спешили на рынки и в булочные, чтобы запастись продуктами впрок из-за постоянно ползущих слухов об их скорой нехватке. Умело кем-то распускаемые, эти слухи расходились по столице, как круги по воде и касались не только продовольствия... Знающие люди сами видели во дворце у царицы телефон, по которому можно было напрямую связаться с кайзером... Великий князь Михаил, решив уподобиться новому Чингизхану, хочет ввести в Столицу свою любимую Дикую дивизию, которая не пощадит ни младенцев, ни стариков... У германцев появилась новая пушка огромного калибра, одного снаряда хватает, чтобы перемешать с землей целый батальон, а то и полк... Великий князь Михаил по старой привычке отбивать жен у своих офицеров, составил в Москве себе уже целый гарем из таковых... В запасных батальонах солдатам урезали пайку аж в два раза, скоро продуктов в городе совсем не станет, потому, что продавшийся с потрохами немцам Штюрмер приказал тайком вывозить всё в Германию... Всё было как всегда, но над городом уже повисло ощущение чего-то зловеще-неотвратимого... Происходили, правда, порой события, не столь заметные в обыденной жизни, но ничуть от этого не менее важные...

Пахом Игнатьевич, держа в руках чашку с горячим чаем, стоял возле окна своей комнаты на втором этаже и самодовольно наблюдал за мерзнущей на утреннем морозце очередью в хлебную лавку. Его лавку... Ощущения дрожавших внизу людей были хорошо ему знакомы. Когда-то и он, подобно им пытаясь унять дрожь от холода и судороги голодного желудка, мечтал о том дне, когда не надо будет со страхом думать о том, что поесть завтра, где проспать ночь, кому и сколько раз за это поклониться. Мальчишка на побегушках, откликающийся на кличку "Сучонок", подмастерье в пекарне, приказчик в хлебной лавке, а затем и хозяин оной... Еще тогда, в голодном детстве он понял, что единственный товар, на который спрос будет всегда, - это хлеб. И не прогадал. Теперь помимо лавки, гордо именовавшейся на вывеске "Булочной", у него была и своя пекарня, пусть и небольшая, но всё же!.. В которой, не покладая рук, трудились четверо работников. Также, как и он когда-то за кров над головой и небольшую копеечку...

Пахом Игнатьевич снисходительно посмотрел на какого-то мальчишку в тощенькой, не по сезону, одёжке, притоптывавшего на месте, чтобы согреться, и сделал еще глоток чая. Вот так с детства надобно молодежь жизни учить, чтобы они эту самую жизнь ценили!.. Придет время, и будут они знать почём фунт лиха и что нужно сделать, чтобы его не хлебнуть...

Ладно, пора допивать чай и идти открывать своё заведение - времени уже предостаточно. Тот чинуша из Земгора, конечно, муку отдает подешевле, но и требует, чтобы очереди собирались побольше, да и слушки кой-какие людям подкидывались. И, что самое главное, проверяет, паскуда! Везде у него людишки есть, которые покрутятся вокруг, да около, да и донесут, что вот, мол, пообещался такой-то, да не сдержал слова, лавку открыл рано, очередь не собрав, не поморозив, да и покупателям ничего про грядущий голод не сказал, наоборот, успокаивал, что всё обойдется... А помощник чинуши - тоже молодец, тот еще жучила! Предложил мучку, которую они же и продавали, отправить подалее, где цена на хлебушек побольше, а навар - пополам...

Пахом Игнатьевич спустился вниз в лавку, потянул еще минут пять, перелистывая амбарные книги и краем глаза наблюдая за оживлением на улице, затем, не спеша погремев ключами, послал уже своего "сучонка" отпереть дверь снаружи и отодвинул засов...

- А ну, полегче, клуши безголовые! - Хозяин прикрикнул на ввалившихся с мороза женщин. - Пятеро здеся остались, остатние - вон на улицу!

- Побойся Бога, Пахом Игнатьич! Холодно ведь! Дай хоть погреться-то малость!..

- А ну цыть, курицы! Щас по одной воопче пускать буду!.. Куды лезешь, паскудное отродье?!.. - Лавочник, перегнувшись через прилавок, со всего маху даёт "леща" замёрзшему мальчишке, пытавшемуся пролезть к ароматным свежим караваям без очереди.

- Эт-та кто там лается?!.. - Ухо лавочника уловило в возмущенном гомоне очереди фразу "Упырь, креста на тебе нет, - баб и детишек морозить", брошенное женщиной в скромном тулупчике. - Эт-та ты там, лярва, язык свой поганый распустила?! Пошла вон, сучка, не будет тебе хлеба!!!.. И всем не хватит! Да ещё кто хоть раз рот раскроет, никому не будет, завтрева придёте!..